Для продажи мы отобрали непальские пейзажи — фотографии, рисунки, картины. Мы с Максом заранее договорились, что ни один портрет Ильи не уйдёт в чужие руки. Личные материалы навсегда останутся в нашем семейном архиве. К моему удивлению, половину выставленных на продажу работ купили в первый же день. Пришлось спешно обновлять экспозицию. Но и назавтра картины Макса разлетались как горячие пирожки. Папа Ольховский был сильно озадачен.

Выставка продлилась две недели и действительно стала событием для города. Об Илье много писали в СМИ и даже собрались снять документальный фильм. Всех захватила трагедия альпиниста, который отправился на Эверест искать пропавшую жену и погиб сам. И только мы с Максом знали, что трагедия Ильи намного глубже. Он погиб любящим и любимым, зная, что скоро станет отцом. Обещал вернуться — и не исполнил обещание.

***

У меня болело сердце. Я плакала каждую ночь — не рыдала, боясь потревожить малыша, просто тихие слёзы текли по щекам. Макс укачивал меня в объятиях и утешал как мог. Но что он мог? Он страдал не меньше меня. Иногда я замечала выражение на его лице — в те минуты, когда он думал, что его никто не видит. Это было выражение глубокой скорби и беспросветной тоски.

Лишь мой растущий живот нас радовал. Мы называли его Илья Максимович и верили, что рано или поздно горе пройдёт и наша жизнь наладится.

Однажды я спросила:

— Каково это было? С ним.

Макс сразу понял, что меня интересует. Повернулся на бок и посмотрел в глаза:

— Ты хочешь знать?

— Да.

— Это трудно объяснить, — он убрал волосы с моего лба. — Быть с мужчиной — это какие-то... животные ощущения, не такие, как с женщиной.

— Животные? — переспросила я.

— Да. Секс с женщиной — это любовь и желание обладать. Стремление зачать ребёнка, продолжить род и защитить его. А с мужчиной — целый сплав эмоций. Доминирование, соперничество, в чём-то даже агрессия. Это немного другое, чем секс. Мне кажется, это вообще не связано с инстинктом размножения, тут работают какие-то другие инстинкты. Что-то тёмное, животное. Как будто я пометил его тем, что трахнул. Сделал частью своей стаи.

— Ого, даже так? — я привстала на локте.

Видно было, что Макс анализировал свой единственный секс с мужчиной.

— То, что Илья мне это позволил, — продолжил Макс, — очень много для меня значит. Изначально я не испытывал к нему сексуального влечения. Он интересовал меня как личность, а не объект для секса, но тогда, в постели… — Макс прикусил губу и признался: — Я получил огромное удовольствие. У меня было ощущение правильности происходящего: он взял тебя — я взял его.

— Может быть, это избирательная бисексуальность? — спросила я.

— А такое бывает?

Я пожала плечами:

— Лаврик говорит, что наша ориентация — не приговор суда. В конечном счёте всё упирается в одно: встаёт у тебя на конкретного человека или нет.

Макс хмыкнул:

— Твоему Лаврику верить можно, он по уши влюблён в женщину. Кто бы мог подумать?

— То же самое он сказал про твои картины, — усмехнулась я. — Кто бы мог подумать, что они окажутся такими гомоэротическими?

— Никто, даже я сам, — ответил Макс. — Жизнь сложнее наших представлений о ней.

***

Осенью я провела выставку «Открытое тело», к которой готовилась три года. Я планировала сделать это в мае, но мы уехали в Непал, а потом занимались другими делами. Выставка прошла с большим успехом. Семь смельчаков — пять женщин и двое мужчин — покорили публику своей откровенностью. Местный канал показал небольшой репортаж, папа записал его на память.

В сентябре у Макса родилась сестричка, назвали её Пелагеей. Дуняша и Макс очень радовались, а Михаил Семёнович подарил жене кольцо с розовым бриллиантом. Оно собрало в интернете десять тысяч лайков, что доставило Каролине массу удовольствия.

А в Татьянин день появился на свет Илья Максимович Ольховский — красивый и здоровый мальчик, наше улыбчивое ясноглазое солнышко. Папа Макса сказал, что Илюша — вылитая Элочка в детстве! Ну просто одно лицо! И имя мы выбрали замечательное — древнее иудейское имя! Когда будем делать обрезание?

— Когда он сам этого попросит, — ответил Макс.

— Хочешь сделать тест ДНК? — спросила я мужа.

Всё-таки Илюша родился раньше срока, если считать от того дня, когда мы добрались до базового лагеря.

— Не хочу, — ответил Макс. — Я уверен, что Илюша мой родной сын.

А в феврале в китайской провинции обнаружили какой-то странный вирус. Объявили пандемию, чрезвычайное положение и красный уровень опасности. Мы уехали в поместье Ольховских и прожили в гостевом домике больше года, пока во время очередной передышки власти не открыли границы. Мы воспользовались случаем и улетели на Мальдивы. Илюшке исполнилось полтора года.

Мы поселились в клубном отеле, который занимал целиком один из атоллов. Кроме главного здания с рестораном, спортзалом и магазинчиком, здесь было всего пятнадцать уединённых вилл. Они прятались в зарослях пальм и тропических растений. До ближайших соседей нужно было топать пешком минут десять или ехать на багги — маленькой машинке для бездорожья. Тут все ездили на багги.

Мы сняли виллу с несколькими спальнями, кухней и просторной гостиной, выходящей на пляж. Нам троим хватило бы места и поменьше, но Михаил Семёнович с женой и дочками грозились приехать в гости. Я сомневалась, что они смогут вырваться из Питера, но не возражала против визита родственников. Мы всё-таки поладили с Каролиной. Беременность и дети нас сблизили. Она перестала дразнить меня из-за отсутствия детей, а я перестала считать её хитрой провинциалкой, захомутавшей банкира. В конце концов папа Макса был счастлив, а Дуня и Пелагеюшка получились замечательными. Более нежных и заботливых сестричек для Илюши трудно было пожелать.

С собой я привезла компьютер, рассчитывая разобрать архив и поработать над фотографиями в спокойной обстановке, а Макс взял альбомы и краски. Он собирался нарисовать серию морских пейзажей, а также подтянуть технику живописи с помощью видеоуроков. Планы у нас были грандиозные.

Сезон дождей подходил к концу, когда я случайно открыла папку с фотографиями, сделанными китайским альпинистом. Макс выкупил эти снимки больше двух лет назад, когда летал в базовый лагерь. А потом, видимо, скачал на мой компьютер вместе с другими непальскими фотографиями.

Илья Долин…

Фигурка в оранжевой куртке, обнимающая землю застылыми руками. Ощутив, как глаза наполняются слезами, я закрыла папку. Но что-то привлекло моё внимание. Я снова открыла страшные фотографии и начала их рассматривать. Увеличила изображение до предельного размера и закричала:

— Макс! Макс!