Тоже недурно, хоть это мои собственные слова.

Во всяком случае, не стоит верить так называемым экспертным оценкам. Эксперты всегда крепки задним умом. Никто из знатоков Восточного блока не предвидел падения Берлинской стены. И конечно, ни один экономист не предсказал банковского кризиса.

Быть может, человечество слишком глупо и непредсказуемо, чтобы строить разумные прогнозы. Если так, то немедленно ликвидируйте всех так называемых экспертов, заполняющих время в ток-шоу.

Как бы то ни было, любая дискуссия за нашим кофейно-чайным столом заканчивается прописной истиной: на наш век этого добра хватит!

вторник 22 октября

В ночь с субботы на воскресенье Эфье разбил инсульт, вероятно во сне. Она почти полностью парализована и не может говорить.

Дежурная сестра нашла ее в воскресенье утром и на “скорой” отправила в больницу. Она лежит в отделении интенсивной терапии.

В воскресенье к ней приезжала дочь. Посещения знакомых разрешаются только в понедельник днем.

Я вошел в палату, еле держась на ногах. Это было ужасно. Она может только едва заметно утвердительно кивнуть и отрицательно качнуть головой. Судя по реакции на вопросы, она в полном рассудке. И испытывает сильные боли.

Я держал ее за руку, пока она не забылась беспокойным сном. Тогда сестра велела мне выйти. Я попросил ее сказать Эфье, что завтра приду опять. И сейчас еду к ней.

четверг 24 октября

Через четыре дня после удара Эфье стало немного лучше. Она может издавать звуки, но “да” почти нельзя отличить от “нет”. Ее перевели из интенсивной терапии в палату.

Она снова может глотать и пытается пить совсем маленькими глоточками, что стоит ей заметных усилий. Она исхудала. А ведь и до инсульта она весила меньше пятидесяти кило.

Когда я прихожу, она почти всегда спит. Когда просыпается, то, видимо, радуется моему приходу. У нее даже загораются глаза, но через несколько секунд они опять тускнеют и грустнеют, а у меня каждый раз навертываются слезы. И я отворачиваюсь, чтобы не огорчать ее еще больше.

Я держу ее за руку минут пятнадцать или двадцать, пока она снова не заснет. Разговаривать не получается.

Вчера играли час на бильярде, но мне было не до бильярда.

– В такой игре нет никакого смысла, – заметил Эверт. – Если ты только и можешь, что бродить с похоронной миной, то лучше я останусь у себя в комнате. Мне хватает своей печальной доли.

Он прав, я попросил прощения. После чего игра немного оживилась.

пятница 25 октября

Основание нашего общества СНОНЕМ было вспышкой жизнелюбия. Похоже, оно стало последней судорогой счастья.

Эверт инвалид, Гритье впадает в слабоумие, а Эфье парализована. Клуб, куда входит всего восемь членов, не сможет выстоять, даже если как угодно часто собираться и пить хорошее вино.

Каждый делает для каждого то, что может, это трогательно. В этом я черпаю немного силы. Каждый день два человека, один утром, другой днем, ездят в больницу, а Гритье и Эверт всегда под присмотром. Каждый постоянно подбадривает каждого. Но это оптимизм от безысходности.

Я пытаюсь каждый день писать. Это мало-мальски позволяет держаться. Еще я читаю газету, немного смотрю телевизор, сижу у окна, пью чай. Пожилой человек не должен распускать себя, я знаю, но не знаю, откуда мне взять энергию для чего-то другого.

суббота 26 октября

Я всегда упрекал соседей, которые только и делают, что охают и жалуются. Теперь настал мой черед. Хендрик Грун, сослужи службу себе и другим, двинь себя под зад коленом.

Первый результат: я спросил Эдварда, не хочет ли он в ближайшее время организовать вылазку, которая сорвалась в прошлый понедельник. Он задумался и сказал, что кое-что устроит. Первый шаг по дороге вверх.

Наш адвокат Виктор сообщил письмом, что административный совет обещал самое позднее к 1 июня 2014 года предоставить всю запрошенную нами информацию.

Стелваген понимает, что нас можно больше не опасаться. Что бы она ни сделала, время работает на нее. Встретив меня в коридоре, она изобразила интерес к моей подруге. Дескать, она слышала, что состояние больной не слишком улучшается. Она всем сердцем надеется, что Эфье сможет продолжать жить самостоятельно, но положение тяжелое.

– И конечно, нужно поскорее освободить комнату? – вырвалось у меня.

О, пока об этом речи нет, дело терпит до середины ноября.

Я думаю, Стелваген искренне сочувствует Эфье и мне. Но, разумеется, “в интересах дела”.

воскресенье 27 октября

Вчера я “посовещался” с Эфье и ее дочерью Ханнеке. О встрече попросила Ханнеке. Сказала, что ее мать очень бы этого хотела.

С дочерью Эфье я встретился впервые. Она прекрасная дочь, но живет в Рурмонде, у нее трое детей, муж и работа, так что она связана по рукам и ногам. В больнице сказали, что лечение закончено и когда-нибудь позже Эфье может выздороветь. Выздороветь – звучит обнадеживающе, но, если верить доктору, шанс полного восстановления, то есть возможности жить самостоятельно – нулевой.

Мы сидели у кровати Эфье. Ханнеке задавала вопросы. Эфье кивала или качала головой.

Итог нашего совещания: она не хочет ни в какой дом ухода, она хочет спокойно умереть. Она еще раньше написала заявление, что в таком случае, как этот, она не хочет больше жить. Об этом она рассказала Ханнеке, когда была еще здорова. Только не помнит, где это заявление.

Я еще никогда не видел таких несчастных отчаявшихся глаз. Завтра нам предстоит разговор с лечащим врачом. Я дал себе клятву, что каждый день буду сообщать ей что-нибудь позитивное или смешное.

Утром семнадцать стариков целый час сидели в церкви, ругая пастора за опоздание. Они забыли про переход на зимнее время!

понедельник 28 октября

Лечащий врач выслушал нас. Мы сказали, что для Эфье жизнь стала невыносимым бременем. Что она подписала заявление, где подтверждает, что не хочет жить в полной зависимости от других людей.

Доктор попросил показать ему заявление.

Пришлось признаться, что мы пока не нашли его.

– Не хочу напрасно вас обнадеживать, но даже при наличии подписанного заявления мы в нашей больнице не можем сделать ничего, чтобы прекратить жизнь госпожи Бранд. Советую вам обратиться к ее домашнему врачу.

Постоянная дискуссия среди жильцов о домашнем враче из Тёйтьенхорна, который подверг эвтаназии сначала пациента, а потом себя самого, обретает особое значение.

Здесь, за чаем, от Черного Пита до эвтаназии – один шажок. Пит пользуется большим успехом у толпы верных поклонниц. Каждый год повторяется все та же глупая шутка, когда Черный Пит сажает себе на колени какую-нибудь даму. Некоторые добиваются этой чести.