– Вера Нильссон – интересная личность, – сказал Альф.

– И чем же она интересна? – спросил Юханссон.

– Помимо всего прочего, она являлась дочерью двоюродной сестры отца Юхана, Андерса Густава.

– Дорог ведь не было в стране в те времена, – проворчал Юханссон и ухмыльнулся.

– Нет, – произнес Альф Хульт с легким покашливанием. – Семейство Нильссон тогда уже пустило корни в Стокгольмском регионе, а это, пожалуй, нечто иное, чем Северная Онгерманландия. Ну, значит, – продолжил он и снова откашлялся, – осенью 1960-го, 5 октября шестидесятого года, Вера Нильссон родила сына. В возрасте тридцати девяти лет, что считалось слишком поздно в те времена. Также от неизвестного отца, то есть история, похоже, повторилась. В июле того же года Юхан Нильссон заранее передал своей сестре наследство, в том объеме, как он завещал ей годом ранее. И, скорее всего, по той простой причине, что в августе 1960-го, следовательно, всего через месяц, он вступил в брак с Маргаретой Сагерлиед и непосредственно перед этим составил новое завещание, которое заменяет написанное в ноябре пятьдесят девятого. Сначала, значит, отделяет сестринскую долю отцовского наследства. Затем составляет другую бумагу, где завещает все состояние и имущество новой супруге. Его сестра вообще не упоминается. Он женится на Маргарете Сагерлиед, а когда умирает двадцать лет спустя, она, таким образом, наследует все после него.

– Ее сын, – спросил Юханссон. – Внебрачный сын Веры Нильссон. Как его имя?

«А я ведь знаю это», – подумал он.

– Стаффан Леандер Нильссон, – ответил Альф Хульт. – Леандер – это его промежуточное имя, а откуда оно взялось, остается только догадываться. Родился 5 октября 1960 года. У меня есть его личный код здесь в бумагах.

– Он жив? – поинтересовался Юханссон.

– Да, жив. Одинок, детей не имеет. Его последний адрес во Фрёсунде в Сольне – бульвар Густава Третьего, номер 20. С момента рождения до 1986 года он проживал в доме сто четыре по Биргер-Ярлсгатан, по тому же адресу, что и его мать Вера. Там между Биргер-Ярлсгатан и Валхаллавеген находится большой квартал кооперативного жилищного предприятия ХСБ, если ты не в курсе. В мае восемьдесят шестого он оставил страну и возвратился только осенью девяносто восьмого. Через двенадцать с половиной лет.

– Значит, он находился за границей. И где же?

– Вероятно, в Таиланде. Хотя точного адреса я пока не нашел. Занимаюсь этим вопросом. Надо отметить также, что на нем висел приличный долг по налогам в размере нескольких сотен тысяч, когда он покидал страну. Включая налог на наследство после матери, помимо прочего. Кстати, срок давности по нему истекал через десять лет. Поэтому у него были все основания оставаться в изгнании, скажем так.

– Насколько ты уверен относительно Таиланда?

– Почти на сто процентов. Он, похоже, является совладельцем какого-то отеля в Паттайе.

«Таиланд, – подумал Ларс Мартин Юханссон. – Пожалуй, это был чистый рай для ему подобных в конце восьмидесятых. И, наверное, он все еще остается таким».

– Давай подведем итог, – предложил Альф. – Его мать умирает 10 марта восемьдесят шестого. Пару месяцев спустя ее сын покидает страну. Прихватив все ее состояние на правах единственного наследника. Никакого завещания она, судя по всему, не писала. Согласно описи имущества покойной речь шла максимум о миллионе, но, если ты спросишь меня, я бы удвоил эту цифру. В Швецию он возвращается через двенадцать с половиной лет.

– Значит, дело обстоит так, – сказал Юханссон и сел на диване. – Стаффан Леандер Нильссон…

– Да, – сказал Хульт и кивнул.

– Я хочу знать о нем все. Абсолютно все.

– Я это организую, – пообещал Альф Хульт.

– Извини, мне надо выйти на минуту, – сказал Юханссон.

– Естественно, – ответил Альф.

Юханссон взял свой новый костыль. Без проблем вышел в коридор и прошел в гостевую комнату, где его собственный Маленький Эверт сидел перед компьютером в наушниках на голове и занимался чем-то подозрительно напоминавшим необычайно кровавую компьютерную игру.

– Шеф. – Макс снял наушники и поднялся.

– Ты мог бы снова заглянуть в коробку, – попросил Юханссон и показал на картонный ящик с данными из авторегистра, который Макс поставил на кровать в своей комнате. – Посмотри, нет ли там некоего Стаффана Нильссона или Стаффана Леандера Нильссона, родившегося 5 октября 1960 года.

– Подожди секунду, – попросил Макс. Он вытянул свою длинную руку и выловил из коробки тонкую, соединенную вместе стопку документов. – Всего секунду. Я собрал здесь всех по имени Стаффан. Их набралось тридцать.

– Разумно, – одобрил Юханссон.

– Вот он, – сказал Макс и достал выписку из регистра. – Стаффан Нильссон, родившийся 5 октября 1960 года. Тогда он проживал по адресу Биргер-Ярлсгатан, 104 здесь, в Стокгольме. Пятого июня восемьдесят пятого его зарегистрировали как владельца нового «гольфа» модели восемьдесят шестого года. Красного цвета. Купленного непосредственно от генерального агента «Фольксвагена».

– Вот как, – сказал Юханссон, забирая бумагу.

«Теперь ты попался, – думает бывший шеф Государственной криминальной полиции Ларс Мартин Юханссон, который давно перестал верить в случайные совпадения. – Один раз – считай ничего, два – уже слишком много. Теперь я возьму тебя».

Юханссон напоминает себе о необходимости сохранять спокойствие, и пусть все оказалось точно так, как он и предполагал с самого начала, ему все равно не обуздать волну ненависти, внезапно захватившую его в свои объятия.

– Все в порядке, шеф? – спросил Макс и осторожно взял его под руку.

– Нормально, – ответил Юханссон и кивнул.

«И что мне теперь делать?»

Его жизнь сейчас подчинялась новым правилам. В те дни, когда болезнь не мучила Юханссона слишком явно, он обычно завтракал на кухне, но сейчас ему пришлось остаться на диване в кабинете. Он уже проснулся с головной болью. А потом почувствовал теснение в груди, беспокойство навалилось на него, и он попытался найти спасение в еще одной маленькой белой таблетке. Затем, вероятно, задремал на мгновение, поскольку Гипнос стоял в темноте в его кабинете. С растрепанными, как у ребенка, светлыми волосами, склонив голову набок, он с елейной улыбкой протягивал Юханссону руку с зелеными маковыми головками. Достал свой ноутбук, положил его к себе на колени и решил составить план того, как ему двигаться дальше. В свои лучшие дни он обычно набрасывал его от руки на кусочках цветной бумаги, которые приклеивал у себя на письменном столе, но сегодня и думать не мог ни о чем подобном.