— Разве в лагере ты жил спокойно?

— Не очень, — признался Борис. — Но терпеть можно.

— И ты согласился бы терпеть еще?

— Ну… если нужно… не бросать же тебя одного.

— Одного… — задумчиво повторил Феликс. — Да, одному, наверное, трудно. Я продержался дольше всех. Наверное, потому, что был не один.

— Я тебя не понимаю, — сказал Алексей Палыч. — Что значит «продержался» ?

— Меня отзывают, Алексей Палыч.

— Что значит «отзывают»? Феликс, ты подключился?

— Конечно! — сказал Феликс. — Я подключился, когда вы ушли. Я не хотел подключаться, но это от меня не зависит. Меня хотели отозвать сразу, я еле упросил, чтобы мне разрешили с вами попрощаться.

— А ты не мог попросить, чтобы тебя оставили?

— А зачем? — невесело усмехнулся Феликс. — Чтобы вам опять со мной мучиться? Вам-то от меня нет никакой пользы.

— А это уж не твое дело, — сказал Алексей Палыч. — И не все в нашем мире измеряется пользой.

— Я это знаю, — сказал Феликс. — И у нас знают все, что со мной происходило, но они не понимают, почему вы со мной возились. Алексей Палыч и Боря, вы на меня не очень обижайтесь. Иначе вести я себя не мог. Я был таким, каким вы меня видели, я ничего не делал нарочно. Если я причинял вам неприятности, то это не умышленно.

— Ну, хоть на десять-то дней ты мог бы остаться, — сказал Алексей Палыч. — Я обо всем договорился.

— Не имею права. Они уже меня ждут. Им кажется, что они узнали что-то важное, но без меня им этого не понять.

— Феликс, а вы… они… какие они там? — спросил Борис.

Феликс улыбнулся.

— Не семиногие. He пучеглазые. He змееподобные. He разумные насекомые. Не мыслящие растения. Не такие, каких выдумывают ваши фантасты. Мы очень похожи на вас. Но все остальное у нас сильно отличается. Мы далеко ушли от вас в науке. Но, уйдя вперед, мы кое-что позабыли. Мы утратили какие-то важные свойства разума. Мы даже забыли, как они раньше назывались. Если говорить вашим языком, мы утратили какие-то человеческие качества. Вот мы их и разыскиваем на других планетах. Наша техника это нам позволяет. Единственное, с чем нам еще не удалось справиться, — с пупком. Не получается, пятое солнце его забери!

Уже без улыбки Феликс протянул Алексею Палычу руку.

— Алексей Палыч, я еще раз прошу у вас прощения. Спасибо… Передайте, пожалуйста, мои извинения парикмахеру. Мне кажется, вы очень нам помогли. К сожалению, мы не можем прислать вам подарок, как это принято на Земле. Прислать — не проблема, но вам ничего не подойдет из наших вещей.

— А вот сейчас ты уже говоришь глупости, — сказал Алексей Палыч. — У меня такое впечатление, что ты опять отключился.

— Я бы с удовольствием… — вздохнул Феликс. — Пускай бы меня навсегда отключили. Я бы остался. Но я на работе. Я себе не хозяин, как, например, и ваши космонавты. Да, чуть не забыл. Алексей Палыч, меня просили поблагодарить вас за то, что вы меня отмыли. У нас нет средств, чтобы смыть эту краску.

— Ага, — шутливо заметил Алексей Палыч, — я же говорил, что вы не все знаете. Кое-чему можно и у нас поучиться.

— И еще одна просьба: можно мне оставить костюм?

— Разумеется, не отпускать же тебя голым в такую дорогу.

— Это мгновенно, — сказал Феликс. — Но им зачем-то нужен костюм.

Феликс протянул руку Борису.

— Ты никогда не вернешься? — спросил Борис.

— Нет, дважды не посылают: нужна свежая голова. Будь здоров, старик. Спасибо тебе за все. Ты прекрасно меня воспитывал. Желаю тебе много детей, когда ты вырастешь. Ты замечательно их воспитаешь.

— Ну уж нет, у меня детей не будет! Ни одного! Даже ни половинки! — Борис помолчал и сказал решительно: — А ты, Феликс, оставайся. Вернемся в лагерь… Я согласен — пускай нас обзывают героями. Мы еще успеем к завтраку.

Феликс снова вздохнул.

— Я же говорил: от меня уже ничего не зависит. Возвращайся один. Когда увидишь Тому, передай ей…

И в это мгновение в комнате вспыхнул и погас голубой луч. Феликс исчез.

— Вот и все, — сказал Алексей Палыч. — Он уже дома! Ты знаешь, Боря, мне сейчас кажется, что мне снился долгий-долгий сон. Я даже забыл, с чего все началось.

— Вот с этого началось, — Борис взял в руки катушку. — Вы тогда верно сказали — сгорел наружный виток.

— Ну и что из того, что наружный? При чем тут этот виток. И вообще… радиотелескопы… галактики… Мы-то с тобой тут при чем?

Алексей Палыч взял из рук Бориса катушку, повертел ее в руках, поставил на стол. Они оба смотрели на эту катушку, потом взглянули друг на друга, и одна и та же мысль пришла к ним одновременно.

— Спаяй, — попросил Алексей Палыч.

— А ничего не будет, — сказал Борис.

— А ты спаяй…

Борис воткнул паяльник в розетку, подождал, пока он нагреется, разогнул перегоревший виток, соединил концы и ткнул в них паяльником. Затем обмотал место спайки изоляционной лентой.

— Включить?

Алексей Палыч кивнул.

— А ничего не будет, — повторил Борис и воткнул вилку от катушки в розетку.

И ничего не произошло.

— Выключай, — сказал Алексей Палыч. — Мы с тобой действительно ни при чем. Пойдем. Мне пора на экзамен.

Борис выключил катушку. Алексей Палыч подошел к щитку и выключил общий рубильник.

— Я, Боря, зайду к вам сегодня. Если ты не возражаешь. Мне бы хотелось поговорить с твоими роди…

Тонкий голубой луч возник вдруг в лаборатории на мгновение. Он вспыхнул и исчез.

А рядом со столом, на том месте, где недавно стоял Феликс, возникла девочка в знакомом джинсовом костюме.

— Здравствуйте, Алексей Палыч! Здравствуй, Боря! — весело сказала девочка. — Вам привет от Феликса.

К чести Августа Яновича надо сказать, что он не пошел в милицию. Он дождался, пока Алексей Палыч сам пришел к нему в паримахерскую.