– Остановите машину! – закричал Аристотель водителю и бросился к репортерам, окружившим Ганнибала, у которого капала кровь из рукава кожаного пиджака. Орудие несостоявшегося убийства – спицу – он уже успел выдернуть и бросить на сиденье «мерседеса».

– Так, спокойно! – обратился Аристотель к репортерам. – Никаких комментариев! Вы все узнаете из вечерних новостей в «Паризьен»! Туда из посольства поступит факс по поводу инцидента, и соответствующая нота протеста будет направлена в МИД Франции. Все! Благодарю за оперативность и до свидания!

– А вы кто? Представитель посольства?

– Да! – коротко ответил Аристотель и показал свой дипломатический паспорт.

Затем он призывно махнул рукой охраннику посольства, и тот вместе с помощниками оттеснил папарацци, жаждавших сенсационных подробностей кровавого нападения на сотрудников турецкого посольства.

– В полицию не звонить! – приказал Аристотель стражам. – Мустафа сам доставит негодяев в комиссариат, а я еду в больницу…

– Слушаемся, Ахмед-паша! – хором ответили охранники.

Приблизившись вплотную к Ганнибалу, грек шепотом произнес по-русски:

– Ты как, брат?

– Терпимо…

– Пусть тебе Агния хорошенько обработает рану, мало ли, вдруг на спице был яд… Да, как следует проверься – за тобой могут увязаться моторизованные папарацци. От них можно ожидать чего угодно, мы же не знаем, какие инструкции они получили… Не случайно же они появились здесь в нужное время… Давай, шевели поршнями!

– Не волнуйтесь, шеф! Все будет в шоколаде!

* * *

Врачи быстро вывели турчанку из обморочного состояния. Узнав, что она на пятом месяце беременности, ей ввели безобидные для плода лекарства.

– Но мне ведь совсем не больно! – запротестовала Ширин.

– Деточка, так нужно, вы ведь перенесли сильнейший стресс! Если вы хотите сохранить плод, постарайтесь отвлечься, думайте о чем-нибудь хорошем!

Аристотель придвинулся к Ширин, взял ее лицо в свои руки и притянул к своей груди.

– Ари, – произнесла по-турецки Ширин, – почему ты весь дрожишь? Тебя прямо-таки лихорадит!

– Любимая, это нервы. Не обращай внимания, пройдет! – натянуто улыбнувшись, ответил грек и губами коснулся ресниц Ширин. – Ты у меня такая красивая… Ты просто прекрасная фея из сказки! Мне даже во сне никогда не приходили такие красавицы. Ты – моя Шехерезада! – сделав над собой неимоверное усилие, чтобы не расплакаться, шепотом произнес Аристотель.

– Ари, обещай мне, что с сегодняшнего дня ты будешь называть меня только так – Шехерезада!

– Обещаю называть тебя так до конца дней моих!

* * *

Направляясь в «Акрополь», Ганнибал выбрал один из маршрутов, которые заранее разработал на случай проверки, – есть ли за ним слежка.

Неотрывно глядя в зеркало заднего обзора, он то мчался на предельной скорости по улицам с односторонним движением, то неожиданно сворачивал в узкие переулки, где легко заметить, висит ли у него кто-то на «хвосте». Вдруг он заметил, как из боковой улочки на огромной скорости вылетел «Харли-Дэвидсон».

«Интересно, кто он, этот мотоциклист, – один из папарацци, что как по мановению волшебной палочки появились в нужный момент в нужном месте, или…»

Ганнибал не успел додумать, как мотоциклист, поравнявшись с «мерседесом», выхватил пистолет с глушителем и направил его в сторону мулата. Ганнибал упал головой на руль и резко затормозил. В следующее мгновение он выжал до упора педаль газа, крутанул баранку вправо и, очутившись в тупике, остановился. Мотоциклист, не ожидавший такого маневра, пулей пролетел мимо и со всего маху врезался в каменную стену.

Ганнибал обнажил «беретту» 45-го калибра, ничком выпал из «мерседеса» на брусчатку дворика. Выждав несколько секунд, поднялся и, держа на прицеле лежащего ничком мотоциклиста, по-кошачьи подкрался к нему. Из-под смятого, как яичная скорлупа, шлема ручейком струилась кровь. Аношин нагнулся, протянул руку к сонной артерии. Пульса не было.

– Спекся! – вытерев рукавом куртки пот с лица, констатировал Ганнибал. – Что ж, тем меньше будет хлопот у нас…

…Сделав несколько кругов в центре города и убедившись, что «хвоста» нет, Ганнибал подрулил к черному входу «Акрополя».

Морозильная камера, облицованная белым кафелем, занимала подвал в виде куба. На металлических стеллажах лежали разделанные осетры, телячьи, говяжьи, свиные и еще, черт знает, чьи туши, обложенные глыбами льда и прикрытые окровавленными холстами. По стенам были развешаны колбасы и окорока.

В камере поддерживалась постоянная температура – ноль градусов, под потолком сиротливо мерцала лампочка.

Перед тем как вытащить налетчиков из машины, Ганнибал тщательно обыскал их. Как оказалось, не напрасно. Кроме шприцов с бурой жидкостью и кисетов с марихуаной оба были отлично экипированы. Каждый бандит имел при себе складной нож, снабженный острозубой пилой для резки металла, а у одного Ганнибал нашел еще и баллончик-спрей с хлористой смесью. Обработав этим составом любой кусок металла – трубу или штырь толщиной в 20 миллиметров, – их можно было ломать, как карандаши.

Оставив налетчиков в одних трусах и шлемах, Ганнибал заткнул им рты ветошью и поволок в морозильную камеру, приговаривая по-французски:

– Ну вот, ребята, вы в Центральном морге… Вам уже некуда спешить. Побудете здесь, привыкните к тому, что вас уже нет в живых, и останетесь здесь лежать до кремации как неопознанные трупы, жертвы автомобильной катастрофы… А если вы захотите и дальше резвиться на гоночных мотоциклах, то должны быть покладистыми и рассказать мне все, чтобы облегчить свою душу и… участь. В общем, все зависит от вашей готовности пойти мне навстречу… Такова жизнь. Как известно, она начинается в родильном доме, а заканчивается в морге… – подытожил психологическую обработку бандитов Ганнибал.

Это подействовало. Один из бандитов, чтобы привлечь к себе внимание, начал с силой биться шлемом о землю и натужно мычать. Ганнибал выдернул кляп у желающего высказаться.

– Сколько ты хочешь за наше освобождение?

– Правду и только правду!

– Да пошел ты в ж…!

– Ах так! – Ганнибал попытался затолкать ветошь в рот негодяя. Однако тот не собирался сдаваться и укусил Ганнибала за палец.

– Смирись, малыш! Кляп у тебя во рту – гарантия того, что вы ни о чем не договоритесь…

С этими словами Ганнибал просунул другую руку под шлем и пальцами зажал обидчику нос. Едва тот, задыхаясь, открыл рот, Ганнибал вернул туда ветошь. Затем отправился на кухню. Коротко рассказал грекам о покушении на Тамару, но ни словом не обмолвился о нападении на него самого.

– Хорошо, что я был в кожаной куртке, а то бы спица прошила мне руку насквозь, – с улыбкой произнес Ганнибал, наблюдая, как Агния обрабатывает ему рану перекисью водорода.

– Нет, ты мне скажи, что ж это получается? – вскричал Агамемнон. – Ари с женой в Париже без году неделя, и у них уже есть враги?! Нет, скорее всего, они охотились за моим братцем и, наконец, нашли его… Долго, наверно, искали…