Безусловно, не все Податели визиток с полным написанием Ф.И.О. такие, как здесь описано. Кто-то механически следует устоявшимся административным обычаям, так, как принято. Но даже в данном случае присутствует хоть малая толика сказанного выше.

Еще один визуальный нюанс: если в триаде Ф.И.О. первая составляющая – фамилия – явно выделяется и по стилю написания, и шрифтом, и масштабом, по сравнению с И.О., то мы вправе несколько понизить фактор патриархальности и социальной кастовости, усилив взамен феномен клановости. Иными словами, тот, кто выделяет свою фамилию, хотел бы представлять клан или семью, т. е. некую группировку, построенную именно на этих принципах управления. При таком варианте роль главы семейства сливается с должностью главы клана или босса. Самое интересное, что клан, семья, контора должны быть социально и приемлемо инкорпорированы в общество, т. е. никакой опрометчивой войны с социумом и никакого подрыва существующих традиций, норм и установок социально одобряемого поведения. По общеизвестному принципу: «Мы все тут равные, но некоторые из нас еще ровнее…».

Краткость – сестра таланта. Особенно – в подписи. Фиг такую подделаешь.

Козьма Прутков. Банкоматовские вожделения

Как-то на вопрос кичливого придворного: «Кто ваши предки?». Михаил Ломоносов ответил: «Я сам себе предок!».

Козьма Прутков. Гисторические рассказы

Дальнейшее отпадение кастовых и прочих иерархически традиционных условностей в наше время объективно проявляется в исчезновении приставленного отчества. И не то чтобы уж так явно понижалась роль отца-хранителя устоев и правил, но тенденция к усилению персонально-личностного момента все же налицо. Мода на определенный стиль всегда зеркало набирающих обороты тенденций, и то, что родовая патриархальность в среде бизнеса понемногу свое отживает, – это факт. (Тенденция сия отнюдь не нова. Еще в далеком XVII в., глава Речи Посполитой подписывал международные договора: «Ян Казимир, Божьей волей король польский». Не в пример ему «коллега» по статусу, царь Московии именовал себя длинно и витиевато: «Алексей Михайлович, всея Большой, Малой и Белой Руси самодержец, великий князь Тверской, Рязанский, Смоленский… и т. д., и т. п.».) Потому-то все чаще нам попадаются на глаза визитки с нетрадиционной для архетипных устоев диадой Ф.И. Если это не дань современной моде, то Податель таковой действительно искренне желает, чтобы его ценили прежде всего как делового человека, а не как носителя некоего социально-престижного статуса. Подобным стилем имяпредставления он как бы подчеркивает: «Я, упаси бог, не какой-то китайский мандарин, поэтому стадию церемониальных раскланиваний и расшаркиваний можно без ущерба для продуктивного взаимопонимания опустить». Как правило, в таких случаях и фамилия, и имя пишутся в одинаковом визуальном масштабе. Но вот место, которое они занимают, может быть разным: «имя – фамилия» либо «фамилия – имя» (причем не обязательно слева направо, можно и в координатах верх – низ; важно передать ощущение доминантности, или примата, одного над другим). Казалось бы, при смене позиций в данной паре, например «имени», суть заявления принципиально не меняется. Однако с позиций эффективности психовизуального воздействия меняется, да еще как! Попытаемся чуть подробнее разобрать эти моменты.

Вариант первый: «имя – фамилия», например Игорь Москаленков (автор подбирает примеры абсолютно произвольно). На первый взгляд, здесь акцент доминантности, т. е. господства, смещен к имени. Увы, восприятие данного феномена поверхностное и потому ошибочное. Подсознательно, а следовательно, и непосредственно более значимым и важным в паре мы всегда воспринимаем второе, т. е. ПОСЛЕДНЕЕ, слово (в позиции слева направо, это – справа, а в вертикальном расположении верх – низ, это – низ). Именно оно является истинным базисом и основанием для презентации и сущностного разворачивания первого наименования. Это – психоаналитическая аксиома, хотя и широко не декларируемая, рекламному техно это попросту не выгодно, зачем раскрывать секреты?). Посему мы имеем дело прежде всего с господином Москаленковым и лишь затем, как бы во вторую очередь, с человеком по имени Игорь. В такой диспозиции диада И.Ф. лишь подчеркивает тяготение индивида к созданию клана, группы, семьи, в которых он будет играть первую скрипку. В современной транскрипции это – человек команды, приверженец договоров и законов, мечтающий о роли «главы». Спросите, чем такой субъект И.Ф. отличается от традиционалиста Ф.И.О.? Прежде всего – деловитостью, прагматичностью и динамичностью, т. е. излишества архетипов и патриархальных установок здесь нет. Индивидуум с демонстрацией только И.Ф. уже априори представляет себя членом группы или клана, которые основаны прежде всего на лидерских, а не на традиционалистских началах. И в то же время это деловой прагматик, который оглядывается назад и вокруг: с кем он и кто вокруг него. Иными словами, полный или кардинальный отрыв от социума никак не предусмотрен. Податель с представлением И.Ф. – часть чего-то, и этим все сказано. Впрочем, следует еще добавить толику нереализованного честолюбия и самолюбия, которые и вынуждают в конечном счете «имя» выставлять впереди «фамилии».

Совершенно иная картина получается со вторым вариантом: «фамилия – имя». Здесь, как ни странно, примат имени над фамилией, т. е. субъекта над «семьей». Целостностью и решающей субстанцией в данном случае выступает исключительно индивидуум. Он и только он в конечном счете решает, что и как. Получается слегка парадоксальная ситуация: вызывая кого-то по фамилии, мы невольно активизируем его индивидуалистское начало (в вооруженных силах, кажется, это правило широко прижилось, там всегда обращение идет по схеме «фамилия – имя» типа: «рядовой Соболев Юрий»). Фамилия на первом месте – как бы щит, за котором прячется индивидуальное «я». К слову, понаблюдайте за людьми, которые, знакомясь, называют свою фамилию первой либо только ее. Во втором случае фактор личной автономности проявляется еще сильнее, потому что носитель имени даже не желает его называть каждому встречному. В очень древние магические времена человеку, видимо, не напрасно давали несколько имен, одно – тайное, настоящее, и второе – повседневное, так сказать, для прикрытия. Нечто аналогичное происходит и в случае, когда фамилию выставляют впереди имени. У последнего при этом появляется карт-бланш на автономность действий. Возможно, Податель именно таковым и является: осмотрительным, основательным, уверенным в себе и не падким на внешние почести в адрес своей индивидуальности. Во всяком случае, мы вправе задать себе такой вопрос, ибо от правильности ответа будет зависеть эффективность деловой коммуникации, в которой, как известно, мелких деталей и незначительных факторов не существует.

Небольшая ремарка: иногда «фамилию» и «имя» выделяют различными шрифтами, визуально подчеркивая, что это – разное. В отличие от местоположения, данный факт мы должны воспринимать буквально: что нарочно выделяют, тому пытаются придать дополнительный акцент значимости. Если доминантную позицию (т. е. справа или внизу) усиляют шрифтом, значит, хотят еще как-то укрепить «генеральную линию» данной «персоналистической» стратегии. Назовите это стремление явной заангажированностью Подателя по рассматриваемому фактору. В конце концов, неравнодушное отношение индивидуума к чему-либо представляет несомненный интерес, не правда ли? Более хитрой проблемой является ситуация, когда намеренно усиляется субдоминантная позиция (т. е. вторая по рангу психовоздействия). В данном случае наблюдается столкновение противоборствующих тенденций, конфликт между «тем, что было», и «тем, что будет». Например, в расстановке «имя – фамилия» визуально усилено как раз «имя». Следовательно, Податель всячески пытается подчеркнуть личностный, персональный имидж, хотя при этом не отказывается и от клановых устоев. Прослеживается некоторый «напряг» между индивидуалистическим и родовым, возможно – групповым. Вполне вероятно, нашему герою уже слегка жмут обязанности, которые возложены на него традицией, иерархией и усвоенными привязанностями. «Имя» стало сильнее «фамилии», что и передается посредством визуальных нюансов.