Монтуори исходит из того, что «Epistola» была написана в 1685–1686 гг. Но даже если это так и эти события – и отмена Нантского эдикта, и действия Якова II – повлияли на содержание «Epistola», публикация как оригинала на латыни, так и перевода его на английский язык состоялись позже – в 1689–1690 гг. Несмотря на то что общие для того и другого издания антикатолические и антифранцузские мотивы оставались неизменными в период с 1685 по 1690 г., в целом «нидерландский» и «английский» контексты за это время серьезно трансформировались в результате «славной революции» 1688–1689 гг. И поэтому на самом деле в качестве времени существования возможных контекстов следует рассматривать не только 1685–1686 гг., но и 1688–1689 гг., причем последние – в приоритетном порядке.

Начнем с контекстов, в которых был сделан английский перевод. В отличие от латинского оригинала, перевод на английский язык был снабжен кратким предисловием, авторство которого в конечном счете приписали тому же Поплю. Это возложило на переводчика ответственность за громко прозвучавшую сентенцию, специально вынесенную лордом Кингом в эпиграф к его знаменитой биографии «Жизнь Джона Локка»: «Абсолютная свобода, праведная и истинная свобода, равноправная и внепартийная свобода – вот в чем мы нуждаемся». Однако из текста предисловия не ясно, кем оно написано, и обращение к читателю можно принять за слова автора «Epistola», который и перевел свой трактат (как бы странно это ни звучало) с латыни на родной английский язык.

При этом само «Послание», по сути дела, отказывало в толерантности католикам (хотя и не прямо, а по аналогии с полной невозможностью толерантно относиться к «магометанам», подчиняющимся другому властителю), а также атеистам и «либертинам» (развратникам); и все это вряд ли можно назвать позицией, характеризуемой словосочетанием «абсолютная свобода». Но именно благодаря фразе об «абсолютной свободе», сформулированной в предисловии к памфлету, «Послание» стало известно широкой публике.

Первым откликом на английский перевод «Послания о толерантности» стал памфлет Томаса Лонга под названием «Послание в пользу толерантности разгадано, и абсурдность и нечестивость абсолютной толерантности продемонстрированы пресвитерианами, индепендентами, г-ном Кальвином, г-ном Бакстером и парламентом» [358] . Ранее Лонг, пребендарий Эксетерского собора, в своей работе «История донатистов» (1677) сравнивал донатистов, предмет критики Аврелия Августина, с диссентерами, «охваченными духом Доната». Локк же, с его точки зрения, своими идеями открывал дорогу в англиканскую церковь и туркам, и евреям, и вообще всем подряд. Общий вывод памфлета Лонга: цель толерационистов – свержение англиканской церкви и реставрация католицизма посредством иезуитского заговора. Локк не счел необходимым отвечать на памфлет Лонга, однако, по словам Марка Голди, нет сомнения, что, когда он писал второе и третье послания о толерантности, отвечая на критику Джонаса Проста, то «имел в виду августинизм в духе Лонга» [359] .

Лонг выступил в защиту «славной революции», а на кентерберийской конвокации 1689–1690 гг. принял участие в блокировании проекта «включения», в необходимости которого сомневался и сам Локк. В своих памфлетах, написанных после 1688 г. в защиту новой власти [360] , Лонг заявлял, что революция не дала королевским подданным права на сопротивление, хотя принцип несопротивления может быть и приостановлен в чрезвычайных обстоятельствах. Нового короля следует признать, потому что Яков отрекся от трона; потому что Вильгельм завоевал Англию и осуществлял теперь власть de facto и потому что народ всегда должен принимать провиденциальное спасение от угнетения. Что касается чрезвычайного положения, то оно следовало из союза Якова с французским королем, который, собственно говоря, и проводил политику истребления протестантов на континенте, планируя сделать это в Англии. Кроме того, на кону стояла судьба всего христианского мира, поставленного под угрозу поглощения универсальной монархией Людовика.

Как видим, Лонг повторял дословно все аргументы вильгельмитов. Тем более примечателен тот факт, что Лонг выступил против Локка и его толерационизма: это говорит о том, что не только «Два трактата о правлении», но и «Послание о толерантности» были восприняты вильгельмитами как нечто не вполне корреспондирующее с новым политическим курсом англиканской церкви.

В свете парламентского Акта о толерантности 1689 г., перечислявшего целый ряд ограничений не только для католиков, но и для диссентеров, прежде всего для унитариев (антитринитариев), тезис об абсолютной свободе, прозвучавший в предисловии к «Посланию о толерантности», можно было расценить как публичный вызов, а его автора отнести к приверженцам Якова II и его Деклараций о снисхождении 1687 и 1688 гг.

Для такого вывода имелись свои основания. Уильям Попль, как уже отмечалось, смог вернуться в Англию благодаря вмешательству Пенна и Якова II. В мае 1688 г., в разгар акций «пассивного послушания» (на более современном языке – «пассивного сопротивления»), устроенных англиканской церковью, он опубликовал «Три письма», в которых призывал к отмене всех карательных законов в области религии и к принятию вместо них закона, запрещающего любое нарушение свободы совести. Гарантом выполнения такого закона, по Поплю, должен был стать король, а чиновники должны были принести соответствующие клятвы.

Для полноты картины стоит, наверное, привести характерную фразу из памфлета, изданного Поплем в 1690 г.: «Свобода совести, поэтому универсальная, внепартийная, нерушимая, является истинной выгодой и великим долгом правителя и народа» [361] . Все указывает на то, что, по замечанию Каролин Роббинс, «Попль по-своему отдавал свой долг Якову» [362] . Иначе говоря, в 1688 г., накануне революции, Попль был яковитом.

Собственно говоря, Локк не предполагал, что кто-либо узнает о том, что именно он является автором «Послания о толерантности». Другой вопрос, для чего Локк вообще участвовал в предприятии, которое противоречило его интенциям. Более того, в вышедшем одновременно с «Посланием» «Опыте о человеческом понимании» однозначно утверждалось, что «никакое правительство не допускает абсолютной свободы» [363] .

Это возвращает к вопросу о контекстах латинской «Epistola». Надо сказать, что датировка «Epistola» концом 1685 г. – началом 1686 г. или даже всем 1686 г., основывающаяся на жизнеописании Локка Ж.Ле Клерком, вызывает сомнение именно с точки зрения контекста. Если «Epistola» написана в Нидерландах, то не очень понятно, почему

Локк настаивает на запрете католицизма, делая это в стране, в которой католики пользовались, пусть не официально, а де-факто, теми же религиозными правами, что и, например, ремонстранты? Не можем же мы предположить, что он выступил против политики голландских властей. Для человека, находящегося под их патронажем, это было бы очень странным шагом.

Впрочем, по замечанию, в частности, Дж. Маршалла, во второй половине 1680-х гг. под давлением бежавших в Нидерланды гугенотов голландская реформатская церковь начала проявлять признаки изменения своей толерационистской позиции, главным образом в отношении католиков, но также и других религиозных групп. Чтобы сделать аргументы, направленные против католиков, весомее, распространялось мнение, что опасность представляют не рядовые католики, а «регулярный клир», т. е. прежде всего иезуиты, а также члены других орденов. И лишь благодаря Вильгельму Оранскому, выступившему, в ситуации противостояния с Францией и в военном союзе с католическими государствами Европы, за толерантность к католикам, «не были введены серьезные ограничительные меры, пользовавшиеся в конце 1680-х гг. поддержкой большинства голландского населения» [364] . Тем не менее невозможно представить себе Локка, сторонника и подданного Вильгельма и друга ремонстранта Лимборха, выступающим на стороне радикальных сил в голландской реформатской церкви и против политики стадхаудера.