23 июня. За последнюю неделю они еще пару раз за мной заходили, чтобы купаться, но Диннику я больше не провожал. Она стала какая-то прохладная и малоразговорчивая, Клуппера с собой приглашала, а он и рад. И еще я три раза ходил к Буззу в театр. Он страшно недоволен, что труппа уехала без него, хотя директор ему обещал подумать над тем, чтобы включить его в состав отъезжающих. Вместо этого оставили его подновлять прошлогодние декорации и рисовать несколько новых, к осенней премьере. «Если бы мне дали позволение хотя бы на неделю раньше, я бы точно поехал! Он бы не отвертелся!» – горячился Бузз. «Клуппер работу ищет», – сказал я. Но он нисколько не задумался над этой проблемой, а продолжал мрачно рассматривать обветшалую декорацию, которую ему поручили подновить.

25 июня. Отец сегодня пришел довольно рано и почти трезвый, что с ним после отъезда мамы и до самой осени случается очень редко. Он уже собрался завалиться спать, как я к нему подъехал с вопросом про искания Клуппера. Он посмотрел на меня тупо, подумал несколько минут и говорит: «А что? Пусть к нам на курсы поступает. В июле будет новый набор. Он крепкий парень?» Я подумал и вспомнил наши прошлогодние приключения в древнем карьере, когда он храбро напал на деревенских обидчиков. «Может, он и не слишком крепкий, зато смелый, – говорю. – Один двоих не боится!» – «Тоже неплохо. Пусть в тюрьму приходит где-нибудь в начале июля, подойдет к начальнику охраны. И скажет при входе, что это я дал ему рекомендацию, чтобы не сразу выгнали. А я начальнику сообщу, пусть посмотрит на парня». Так я и выполнил Динникову просьбу, осталось только изложить ей результат моих усилий. Я так думаю, что Клуппер от меня совета не примет, пусть она сама с ним разбирается. Только бы отец не забыл про свое обещание.

26 июня. Вернулся только что от Динники, сообщил ей про свой разговор с отцом. «А когда точно туда надо сходить? – спросила она. – И почему именно в тюрьму, разве курсы там организованы?» Но я ничего толком не смог ей пояснить, потому как и сам не знаю. Передал только отцовы слова по поводу рекомендации, и все.

28 июня. Погода сегодня пасмурная, но дождь не идет, и я от нечего делать заглянул в театр. Наггульн, похоже, еще спал у себя в каморке, а Бузз уже куда-то собрался уходить: складывал свои кисти, бумагу и раздвижной мольберт в специальный чемоданчик. «Куда это ты намылился? – спрашиваю. – Зарисовки с натуры делать?» – «Точно, – говорит, – а то я тут закис. Пойдешь со мной?» Отчего же было не пойти? И мы отправились на его любимое место, на полуразрушенную стену возле Восточных ворот. Оттуда в солнечные дни открывается отличная панорама разноцветного поселка для знати (того, что стоит по горнской дороге) и леса. Именно дома здесь и привлекают Бузза, потому как покрашены в такие странные цвета, что Бузз кучу времени смешивает палитру, прежде чем найдет нужную комбинацию. И видно их при этом хорошо, поскольку стена хоть и разрушилась, но не до конца, и все еще высокая. Но вид на город ему тоже нравится, особенно утром в солнечный день, когда от императорского дворца отражаются солнечные лучи и лупят прямо в глаз. Будто второе солнце! В общем, там хорошее место, только Бузз рисовал его уже десятки раз. И все равно постоянно находит что-то новое. Но сегодня солнце подкачало, а в пасмурную погоду он там мало бывал, вот, видимо, и решил наверстывать. Выходя из театра, он приладил на заднюю дверь фальшивый навесной замок (дернешь дверь, он и отвалится). Когда мы взобрались-таки на эту стену – а кирпичи там буквально выпрыгивают из-под ног, надо очень внимательно карабкаться – то картина перед нами открылась удивительная, даже я проникся, хоть и не художник. Из-за низких туч видно совсем недалеко, и лес выглядит как смутная темно-зеленая полоса. По-моему, где-то там, над ним, даже шел дождь. Но я не стану тут ничего расписывать, потому что уверен – у Бузза на его полотне получится гораздо лучше. И вот он стал рисовать, а я пошел прогуляться по стене, и вдруг вижу – прямо у меня под ногами по тропинке Бюшша взбирается! Я так на нее засмотрелся, что чуть не свалился. Как только у нее сил хватило, все-таки она довольно толстая девушка. И сильная, наверное, как древний слон из учебника природы. Встала перед последним уступом и говорит: «Ну что уставился, дай руку, помоги залезть». Как я через нее не кувыркнулся, когда она меня за руку дернула, уж и не знаю, только я потом минут пять отдышаться не мог, а она ничего, резво так поскакала в сторону Бузза. Я за ней не пошел, все-таки надо было дать им время для приветствий. Как оказалось, напрасно я поделикатничал, к тому же отвернулся и смотрел с высоты на серый город, ничего больше не замечая. Я почему-то вспомнил, что где-то здесь должен находиться дом кровожадного мага, приходившего к нам на урок (об этом мне Клуппер сообщил, а в связи с чем – не помню). Не прошло и минуты, как до меня донеслись визгливые выкрики Бюшши. Смотрю, а у них уже чуть ли не драка разгорелась. Бюшша схватила тюбик и вымазала моему товарищу лицо! А остатки выдавила на его холст и уже пустой сбросила со стены. Хорошо еще, что не догадалась мольберт пнуть. Я все это видел, когда на всякий случай к ним шел, чтобы предотвратить побоище. Хотя, если встревать в спор таких толстяков, можно и самому пострадать: раздавят и не заметят! Надо сказать, Бузз себя очень хладнокровно вел, громко не вопил и вообще рук старался на поднимать, иначе такой вандализм даром бы ей не прошел. А когда я к нему наконец подошел, Бюшша уже убегала прочь. «В чем проблема?» – спросил я. «Так… – сказал Бузз. – Я обещал написать ее портрет, да все откладывал, говорил, что бросил этим заниматься и не беру в руки кисть, только по работе. К тому же у нее уже есть пара моих картин, там она на коньках. Помнишь, я тебе показывал? А она желает в летнем интерьере. Но ее образ исчерпал себя, я больше не хочу с ним работать. Эх, и болван же я, забыл совсем, что эту стену из ее окна видно!» – «Все понятно», – говорю. По-моему, с такой девушкой вовсе связываться не стоило. Бузз, конечно, расстроился. «Испортила мой любимый цвет», – зло сказал он, вытирая испачканное лицо тряпкой. Весь его холст был измазан серыми потеками и целыми колбасками краски. Короче, вернулись мы в город ни с чем, и остаток дня просто шатались по улицам, благо в карманах у нас водились кое-какие деньжата.

1 июля. Сегодня утром ко мне пришел Клуппер. Я даже предполагать не стал, зачем он ко мне явился, почему-то был уверен, что из-за Динники, а он вдруг говорит: «Как ты думаешь, примут меня на курсы молодых гвардейцев?» Я сделал вид, что удивлен его вопросом (на всякий случай, вдруг Динника не стала ему сообщать, что это была моя идея). «Почему нет? – сказал я. – Ты достаточно крепкий и смелый, а там еще с оружием обращаться научат. Будешь мечом махать как молодой воитель! Никакие крысы или бешеные псы тебе будут не страшны. А то еще к Императору в Гвардию поступишь!» – «Все шутишь? – мрачно сказал он. – А ведь это из-за тебя Динника больше не хочет со мной дружить». Что я мог ответить на такое обвинение? «Нисколько не шучу, – ответил я. – Послушай, дружище. Ты бы мог заметить, что я ничего не сделал для того, чтобы Динника… – Тут я не смог подобрать правильных слов. – Короче говоря, она сама забрала себе в голову, что я к ней неравнодушен». – «А разве это не так?» – «Нет, – сказал я твердо, – хотя она, в общем, симпатичная девчонка». Он, кажется, немного приободрился и даже предложил мне прогуляться с ним до тюрьмы. Делать все равно было нечего, так что я согласился, и мы отправились – сначала вдоль берега Хеттики, а потом через парк. Там в это время было уже порядочно народа, некоторые катались на лошадях, и всюду гвардейцы из кустов высовывались. «Вот, – говорю, – чем не работа? И платят прилично. И совсем не вредно, не то, что грязную посуду из-под всякой дряни отмывать». – «Все так хотят», – заметил он. Мы перешли через Береговую улицу и продвинулись еще немного вдоль берега, и тут набережная закончилась, и мы увидели толстую трубу канализации. Похоже, ее промывали уже давно (дождя-то почти неделю нет), потому что вонь была сильной. Отец мне рассказывал, как он однажды присутствовал при работе мага (стоял в охране!), и я Клупперу то же самое поведал. Сначала маг, специалист по воде, собирает над городом тучи, чтобы получить сразу много жидкости. Весь день старается, если, конечно, ветер сам их не пригонит – тогда-то все намного проще. И ночью как ударит ливень, по стокам всякий мусор так и гонит, поэтому лучше в это время сидеть дома. И вся гадость, что по канавам и в подземных трубах скопилась, враз вымывается и стекает в реку. Надо сказать, что жители поселков, которые ниже по течению, не слишком довольны, я сам слышал на базаре, как они ругаются по этому поводу. Но ведь такие сбросы случаются всего раз в неделю, а в остальное время в Хеттике даже можно купаться. Нельзя же допустить, чтобы столица Империи превратилась в мусорную свалку. После Береговой мы оказались перед высокой стеной, она огораживает кутузку с трех сторон, кроме той, которая обращена к реке. В стародавние времена (а зданию этому уже сотни лет) решили, что забор в этом месте ни к чему, окна все равно высоко, и на них прочные решетки. И вообще, я в учебнике по истории читал, что раньше этот каменный дом служил вовсе не тюрьмой, а фортом (и никакие заборы ему вовсе были не нужны), чтобы с его помощью обороняться от южных соседей. Когда они приплывали по Хеттике, чтобы напасть на жителей Ханнтендилля, из бойниц в них летели стрелы, а с крыши палили настоящие пушки. Я сам пушку только в военном музее видел, потому как они больше не применяются (гулял как-то года два тому назад за Казармой и посетил! Целый дукат отдал, но не пожалел, заодно к уроку подготовился). Это такая чугунная трубка на подставке, в нее засовывали чугунный же шар и насыпали порох. В общем, очень непросто было из нее выстрелить, к тому же опасно для самого стрелка. А потом какой-то мудрый Император догадался, что проще подготовить специального мага (а может, просто до этого магов вообще не было, но это вряд ли), и он будет метать в нападающих огненные шары. С тех пор и пошло! Не только огонь стали применять для войны, но и воду, и землю, и воздух. Так и захватил тот славный Император (забыл, балбес, как его звали) все края во все стороны света, до самого океана. Горн и Хайкум первыми покорились, а потом уж завоевали Азиану, потому что туда долго добираться было, через горный перевал (опять не помню название!). Но самое интересное, что последнее завоевание было сделано при моей жизни (мне тогда 6 лет было). До острова Булльтек никак не могли добраться, очень уж у него крутые берега с нашей стороны оказались. И только в 792 году один смелый мореход его обогнул и высадился на другом, пологом берегу. Там жили сплошные виноградари и овцеводы, и их быстро покорили. Мне отец говорил, что азианцам очень не нравится подчиняться Императору. Их вельможи до сих пор недовольны, что часть налогов приходится отдавать метрополии, и еще много металла у них просто так вывозят. Зато они смогли использовать у себя нашу магию (как там люди без нее жили, не представляю: ни полечиться нормально, ни урожай вырастить как следует). И вот подходим мы с Клуппером к этому древнему форту, и вся наша военная история у меня в голове промелькнула. Я охраннику у ворот назвал себя и своего отца, и он нас пропустил и рассказал, как в кабинет начальника пройти. Я и не надеялся, что арестантов увижу, ведь их только вечером на прогулку выводят, а Клуппер все головой вертел, старался в зарешеченные окошки заглянуть. Наверное, есть и другой способ поступить на гвардейские курсы, но нам только этот подходил, потому что нужна рекомендация настоящего офицера. Может, это и правильно – слишком много желающих послужить Императору. А с другой стороны – у каждого должна быть возможность доказать, что он достоин стать гвардейцем. В общем, я остался во дворе, пока Клуппер ходил к начальнику на беседу. И я полчаса слонялся от стены к стене, ходил на берег и смотрел на узкие окна: они очень высоко от воды, и туда никак не залезть без железных крючьев. А вот оттуда можно спрыгнуть, в историю про беглеца, упавшего в вонючий поток, я верю. Оказалось, что после нее здесь решили на всякий случай натыкать под стеной острых металлических прутьев, так что прыгать теперь просто глупо – напорешься на острие, как жук, и все. Клуппер вышел из тюрьмы сияющий, как медный таз. «Он написал мне рекомендательное письмо!» – крикнул он. «И что? – спросил я. – Ты уже гвардеец, только без формы?» – «Да нет же, меня еще только примут на курсы. Нужно будет прийти пятнадцатого числа в Казарму и записаться. А когда я их закончу, то меня отправят служить туда, куда укажет Император». – «А если в Азиану?» – поинтересовался я. «Подумаешь! – отмахнулся Клуппер. – Договор заключается на три года, не понравится – вернусь». Пока мы шли обратно, он посвятил меня в прочие детали своего жизненного плана: сначала год учиться гвардейскому ремеслу (плата небольшая, заработка у Блобба должно хватить), затем служить и зарабатывать приличные деньги. Он гордился своим взрослым поступком.