особняка. Однако шкаф оказался слишком очевидным укрытием – единственный не до конца сгоревший предмет в рухнувшем здании. Если удача ей изменит, Ван Гур войдет и найдет ее, и когда это случится, она окажется в ловушке один на один с ним.

– Умный ход – бросить туда свой чепчик, но я же слышал, как ты продиралась через кусты! – Сержант вошел в сгоревшее здание, и его голос уже не встречал препятствий. – Не будь неучтивой, горничная Дора! Живо спускайся! Я еще не разозлился… – Послышался хруст, скрежет и сопенье – сержант полез по груде щебня. – …Но могу и разозлиться, если эта игра чересчур затянется!

В шкафах фокусников есть фальшивые стенки, иначе как объяснить иллюзию исчезновения? В этом и заключалась последняя надежда Ди.

Слова веселого джентльмена в блестящем золотом жилете, который вел ее по залу Общества пятнадцать лет назад, зазвучали в ушах Ди:

– Иллюзионист излагает невероятную историю и приводит тебе доказательства, что это правда. Ушлый такой бизнес, вроде воровства, только иллюзионист крадет веру. А человек, который показывал фокусы на этих подмостках, был самым замечательным преступником, какого ты только можешь себе представить.

«Забавный дядечка», – сказала о нем Ди, а Амброуз отозвался: «О да, весьма», и они давились смехом, боясь разбудить мать и отца. Всего через несколько недель гробовщики завернули ее лучшего в мире брата в его же простыни и вынесли в повозку, чтобы увезти и сжечь.

Двигаясь вдоль стенки шкафа, Ди прижимала ладони к дереву. Пыль тихо скрипела под ее подошвами.

Густота мрака в Вестибуле озадачила Ди. Вечерний свет словно задерживался вокруг дверного проема, не в силах проникнуть внутрь, и внутри царила чернильная темнота, настолько густая, что Ди не могла разглядеть собственной руки, не говоря уж о стене, которой касалась.

– Надеешься, что придет лейтенант Барнс? Не придет. Я видел, как он шел прочь отсюда. Правду говоря, я тут болтался неподалеку и ждал, пока он отчалит.

Почувствовав под пальцами приподнятый треугольник, Ди судорожно надавила на него, но ничего не произошло. Это была не кнопка, а всего лишь вырезанный треугольник. Над ним нашелся еще один выпуклый треугольник, и еще один, и еще. Ди нажимала на каждый, но все они оказались твердыми. Звук, вырывавшийся из ее груди, стал еще тоньше.

– Но я уверен, он сюда еще наведается, и какой забавный сюрприз будет его ждать! Видишь, я люблю хорошую шутку, просто я переборчив насчет того, кому шутить…

Свет. Ей нужен свет, разглядеть, под каким из треугольников кнопка, открывающая потайную дверь. Ди сунула руку в карман фартука, ища спички, и острый кончик крошечного сверла («Δ Для взятия образцов из маленьких метеоритов Δ»), который она брала отполировать, воткнулся ей в ладонь между указательным и большим пальцем. Закусив губу, Ди отдернула руку, чувствуя, как горячая кровь капает с ладони, и ветер, долетевший откуда-то с задней стенки Вестибулы, шевельнул ее изорванные юбки.

Δ

Она дошла до конца длинного коридора, оказавшегося в Вестибуле, и открыла дверь в летний день.

Фиолетовые полевые цветы ковром покрывали три холма, один выше другого. Облака, похожие на состриженную овечью шерсть, неподвижно застыли в ярко-синем небе. В воздухе чувствовался запах океана, щеки гладил сладкий лепечущий бриз. Откуда-то донеслось негромкое мяуканье и царапанье, будто кошка скреблась в дверь.

Ди оглянулась. Дверь, через которую она прошла, стояла среди травы. Снова послышалось царапанье – и «мяу».

Что там за легенду рассказывали верующие? Что в пустыне росло дерево, и черный кот царапал кору, совсем как белая кошка обгорелую стенку шкафа, и заблудившаяся нашла дорогу…

Ди сделала шаг открыть дверь и впустить кошку – или выпустить? – но бриз тронул волосы у нее на затылке, и она обернулась.

В воздухе висело окно. Ди увидела в стекле свое отражение. Оно расплывалось, как свежая краска, и Ди поняла, что здесь, в этом месте, она может видеть себя какой пожелает.

Размазанное отражение сложилось в образ самой красивой женщины, какую Ди видела в жизни, – актрисы с розовыми щеками с театральной афиши, на которую маленькой Ди указала нянька.

– Это Лорена Скай, – говорила нянька. – С таким-то именем разве можно выглядеть по-другому?

Ди видела, что она безмятежно улыбается, как прекрасная двойняшка Лорены, но одновременно она чувствовала, что по-прежнему тяжело дышит и ей не хочется чужого лица.

Танцующая пара на живых картинках была в повязках с нарисованными глазами. Ди провела рукой по лицу. Нечто гораздо легче и тоньше, чем повязка, спало, и мир изменился.

Там, где круглились три холма, под болезненно-ярким желтым светом лун торчали три высоких колонны – большая, еще больше и самая большая. Тени от исполинских камней искаженными, неровными силуэтами ложились на каменистое плато. Дорожка, освещенная светящимися шарами, вела под гору.

Окно оказалось гильотиной, под которой стояла ивовая корзина, а рядом на табурете сидела древняя старуха. Ее белые волосы свешивались до земли, и она смотрела на Ди заспанными глазами. В руке она держала огромную сверкающую иглу с вдетой в ушко черной бечевкой. На лбу старухи была татуировка – темно-красный треугольник.

Усердный работник

Гляньте на этого шелудивого вола, подумал Ван Гур, смерив взглядом бородатого гиганта в оборванной рубашке и штанах, который стоял у его стола под каменным тигром, освещенный полуденным солнцем, прижимая к груди шляпу, состоявшую почти из одних дыр.

– Тебя лейтенант Барнс прислал?

– Так он представился, сэр, – заговорил великан. – Он сказал к вам подойти насчет работы. Я усердный работник, сэр, я могу делать все что надо, хоть какую грязную работу. Мне бы на хлеб себе заработать.

– А ты знаешь, что он ненастоящий лейтенант? – Ван Гур отдавал должное мужеству желторотого волонтера – явиться с утра пораньше и потребовать целое здание в качестве подарка своей подстилке, но все-таки он не военный, как его ни называй. – Эти зеленые повязки, которые студентики на себя понацепляли, просто тряпки, лоскуты. – Сержант постучал по знакам различия у себя над нагрудным карманом: – А вот это настоящее.

– Да, сэр, – закивал немытый гигант. – Я усердный работник, сэр, я в работе хоть кого обгоню.

– Это ты так говоришь, но, насколько я вижу, хорошо у тебя получается только тень отбрасывать. Где я тебе возьму работу?

– Я усердный работник, сэр. – И великан улыбнулся маленькой красной улыбкой – будто яркая вена проступила в черной массе бороды.

– Ты это уже три раза сказал.

Гигант заморгал. Ну и тетеря! Но это даже хорошо. Каждой армии нужно побольше тетерь.

Хмыкнув, Ван Гур придвинул к себе пухлую стопку бумаг, где требовались люди