— Сейчас я выкурю предпоследнюю сигару в жизни!

Едва он произнес эти пророческие слова, как заявился незваный гость — армейский офицер, более унылого лица на всем белом свете не сыскать. То был полковник Шуджа, последние шесть лет состоявший адъютантом генерала Резы Хайдара. Полковник козырнул и известил премьер-министра о военном перевороте в стране.

— Простите, сэр, но вам придется проследовать за мной в Багирагали, в тамошний дом отдыха.

Искандер Хараппа сообразил, что неспроста ему думалось о белой пантере, да только вот не понял он вовремя, к чему это. Он усмехнулся своей недальновидности.

— Видишь, Арджуманд, — обратился он к дочери, — меня отдадут на растерзание белой пантере. — И, повернувшись к Шудже, поинтересовался, от кого исходит приказ.

— От главы Чрезвычайного переходного комитета — от генерала Резы Хайдара, с вашего позволения, сэр, — отвечал полковник.

— Взгляни-ка мне на спину, — обратился Искандер к дочери, — видишь, нож торчит? То нож труса и предателя.

А через полчаса телефонный звонок прервал кошмарный сон начальника генерального штаба генерала Сальмана Туглака; ему снилось позорное поражение в недавней войне, причем действие происходило замедленно и тягуче.

Генерал Туглак был единственным из высоких чинов при президенте Пуделе, кого не коснулась перестройка высших этажей военного ведомства, затеянная Искандером Хараппой. Разбуженный генерал, находясь под впечатлением сна, в отчаянии проревел в телефонную трубку:

— Что случилось? Мы уже сдались?

— Да нет, мы победили, — донесся до него несколько смущенный голос Резы Хайдара.

Не меньше смешался и генерал Туглак:

— Да где, где победили-то?

— Как! Разве вас не известили? — ужаснулся Реза. И, заикаясь, принялся докладывать — как-никак начальник генштаба выше по должности, и если он не прикажет флоту и авиации поддержать сухопутные войска, то дело может обернуться худо. Но благодаря прерывистой, малопонятной речи Резы Хайдара и медленно отходящей дремоте генерала Туглака понадобилось минут пять, чтобы до начальника генштаба дошло, какие события свершились ночью.

— Так-так. Ну и что дальше? — сказал, наконец, генерал. Хайдар уже перестал заикаться, но все еще говорил осторожно.

— Простите, генерал, — избрал он выжидательную тактику, — хотелось бы знать ваше мнение.

— Какого черта! — взорвался Туглак. — Что вы собираетесь делать?

Наступила пауза. Реза Хайдар прикинул и решил, что все в порядке. И смиренно проговорил:

— Дорогой Туглак, ну вам же и карты в руки, у вас опыт, вам случалось и чрезвычайное положение вводить…

— Договаривай! — скомандовал Туглак.

— …по правде говоря, сэр, мы надеялись, что вы нам поможете.

— Сопляки, беретесь за дело, а ни шиша не смыслите, — не скрывая радости, пробормотал бывалый вояка. — Ишь, правительство свергаете, а небось, ружья от палки не отличите.

Оппозиция так и не признала результатов выборов. В толпах на городских площадях кричали о подлоге, продажности, случались и поджоги, и погромы, и забастовки. Разгоняя демонстрации, армия применила оружие. Молодые офицеры тоже высказывали мятежные взгляды, но до поры их заглушали ружейные залпы. И вот Арджуманд Хараппа раздразнила-таки судьбу.

Говорили, что Реза Хайдар не сразу согласился выступить против правительства. Но соратники предложили ему выбор: или он сместит Хараппу, или сам будет смещен вместе с премьер-министром. Впоследствии президент Хайдар это отрицал:

— Я из тех, кто не станет сидеть сложа руки, раз кругом неладно.

Наутро после переворота он выступил по национальному телевидению. Он стоял на коленях на коврике и молился, читая из Корана. Потом обратился к народу, и впервые прозвучали столь знаменитые впоследствии слова: операция «Судья».

— Поймите, — убеждал Реза, — армия хочет быть лишь справедливым, бесстрастным судьей. И не более того.

А где во время речи находилась правая рука генерала? На чем покоилась его ладонь, когда он клялся, что в течение трех месяцев проведет всеобщие выборы? Что за книга в коже и шелке служила залогом того, что все политические партии, включая Народный фронт и его «неустрашимого вождя, великого политика» Искандера Хараппу, получат право участвовать в повторных выборах?

— Я простой солдат, — провозглашал Реза Хайдар, — но безобразие и беззаконие нужно прекратить.

Телевизионная камера, вглядевшись в его лицо с гаттой на лбу, скользнула ниже, и народ увидел, что правая рука генерала лежит на Священном Писании.

Так Реза Хайдар, выдвиженец Хараппы, стал его палачом. Он нарушил священную клятву, хотя слыл человеком боголюбивым. А все, что он делал в дальнейшем, возможно, объяснялось лишь одним — желанием очистить от грязи свое имя перед Всевышним.

Так все и началось. Арджуманд Хараппу отправили к Рани, в Мохенджо. А вот Гаруна Хараппу арестовать не удалось. Либо он бежал из страны, либо затаился. Как бы там ни было, в первые дни переворота считалось, что бояться ему нечего.

— Глупый мальчишка! Неужто он думает, что я ему яйца оторву за то, что он сплоховал — мою дочь упустил! — шутливо говорил Реза генералу Туглаку.

Председателя Искандера Хараппу содержали в приличных условиях в правительственном доме отдыха в Багирагали. Разумеется, пантера его там не растерзала. Ему разрешили пользоваться телефоном— правда, лишь отвечать на звонки. Западные журналисты разузнали номер телефона, и Искандер подолгу давал велеречивые интервью заморским репортерам. Он обстоятельнейше расписывал вину своего главного врага: ставил под сомнение боголюбие Резы, его моральные устои, мужскую потенцию, его отцовство (относительно младшей дочери). Реза терпел все нападки.

— Иски всегда заводился с пол-оборота. Конечно, сейчас ему обидно. Да и я б на его месте досадовал. И потом: стоит ли верить всему, что пишут газетчики-христиане?

— Допустим, сэр, вы проведете выборы и Хараппа победит; простите, конечно, но что б он тогда с вами сделал? — набравшись смелости, спросил полковник Шуджа, и лицо у него сделалось самым что ни на есть прегорестным — такого Реза, пожалуй, и не видывал. Вопросу он удивился.

— Что значит «сделал бы»?! Мне?! Его старому другу, родственнику! Что я его — пытал? Или в тюрьму бросил? Почему ж он стал бы со мной что-нибудь делать?

— Да у них, сэр, в семье все бандиты. Вам всякий скажет. В роду Хараппы все мстительные. Сколько людей погубили. Простите, сэр.

И с того дня чело Резы Хайдара с богомольной шишкой отяготилось раздумчивыми морщинами. Два дня спустя он объявил своему адъютанту:

— Сейчас же едем к этому типу и разберемся во всем на месте. Потом полковник Шуджа поклянется: дескать, до встречи Резы

с Искандером генерал Хайдар и не подумывал о президентском кресле. А когда его спрашивали, неизменно отвечал: