При мысли об этом ее охватил страх. Она хорошо знает Каррика. Он не будет прыгать от радости, узнав о том, что задумала его мать.

Ей необходимо сохранять оптимизм. Борьба предстоит нелегкая, но она должна победить. От этого зависит вся ее дальнейшая жизнь. Глинис вздернула подбородок и отправилась на встречу с отцом Каррика.

— У вас мало времени для свидания, — предупредил полковник Хьюлет, сопровождая Глинис по коридору тюремного здания.

— Понимаю. И очень благодарна вам, полковник Хьюлет.

— Вы вряд ли встретите такой прием, которого ожидаете, дитя мое. По опыту знаю, что людям, осужденным на смерть, не очень приятно видеть тех, с кем они были счастливы, а теперь должны расстаться.

Глинис кивнула. Полковник впустил ее в камеру и запер дверь на ключ.

Она молча стояла в полумраке камеры.

— Если ты собираешься задушить меня, дорогая, знай, что палач будет невероятно разочарован. Он полдня тренировался на большом мешке с песком.

Глинис повернулась. Каррик сидел на узкой кушетке, прислонившись спиной к стене. За иронией он старался скрыть напряжение.

Он видел, что Глинис ценой невероятных усилий старается сохранить самообладание. Ему так хотелось подойти к ней, обнять. Но он не позволит ей проникнуть сквозь стену, которую воздвиг вокруг себя в последние два дня.

Если он признается, что любит ее, это лишит его мужества, так необходимого ему сейчас.

Он обещал Роберту не отказываться от помощи матери, не противиться магической силе, но если это окажется невозможным, он должен с достоинством встретить неминуемую смерть.

Если магическая сила сработает и они благополучно минуют все подстерегающие их опасности, ему до конца жизни придется искупать свою вину, но сейчас он должен отказаться от ее сочувствия и уговорить ее уйти.

— Джулия Конрой перестаралась сегодня в суде, тебе не кажется? — спросил он, стараясь отвлечь Глинис от главной темы. — По-моему, это была ее идея, я видел, как она суетилась. Попытка многих мужчин, вскочивших на ноги, объявить себя Драконом, войдет в историю Ирландии. Надеюсь, никто из них не пострадал, у них ведь нет опыта сопротивления моральным и физическим нагрузкам.

Она стояла не шевелясь, ее тихий голос доносился из темноты:

— Ты мог хотя бы сделать вид, что защищаешься.

Ее спокойствие пугало его. Только ее злость могла помочь ему сделать то, что он намеревался.

— А я считал мое выступление достаточно внушительным и трогательным, — ответил он небрежным тоном. — Был даже удивлен, что никто не развернул ирландский флаг.

— Твое выступление скорее прозвучало как признание в предательстве, — едва сдерживая злость, сказала Глинис.

— Полковник Хьюлет заверил меня, что Мэйлеру обвинения не будут предъявлены. Видимо, потому, что ему всего двенадцать лет. Слава Богу. Надеюсь также, что Роберт вместе с ним уже отправился в графство Керри.

— Твой отец отослал их к Сараид, — произнесла она спокойно, — сказал, что они уедут домой все вместе.

— А ты когда отправишься домой, Глинис?

— Когда буду к этому готова, и ни секундой раньше.

— Ты не должна была приходить сюда, Глинис. Это ошибка для нас обоих. Будь благоразумной и вернись в гостиницу.

— Твоя мать договорилась об этом свидании с полковником Хьюлетом, — заявила она ледяным тоном, чувствуя, что в ней с новой силой закипает злость.

— Это была ее идея или твоя? — спросил он не без сарказма.

— Это идея твоих родителей. А я согласилась быть посредником.

— Ни слова больше, Глинис, — сказал он так же холодно, — я не хочу ничего слышать.

— Но ты ведь не знаешь, что я собираюсь сказать.

— Попробую догадаться. Мать собирается перетрясти мешок со своими магическими возможностями и найти такую, которая вытащит меня из петли и отправит туда, где я буду в безопасности». Точнее, на ранчо «Рокинг эм» в штате Канзас. А твоя задача состоит в том, чтобы уговорить меня согласиться на это. Используя мою любовь к тебе, заставить потерять гордость, честь и достоинство. Я угадал?

— В общем, да, за исключением некоторых немаловажных деталей. — Ее голос дрогнул от слез.

— Я на это не пойду, Глинис. Скажи моим родителям, чтобы оставили все как есть.

— Но я люблю тебя, Каррик. И ни за что не сдамся в борьбе за твою жизнь.

Боль пронзила его. Он вскочил и, сжав кулаки, произнес:

— До конца жизни я буду помнить, что смалодушничал, и не смогу посмотреть тебе в глаза.

Она замерла.

— Поставь себя на мое место и скажи честно, ты убежала бы?

— Ни секунды не колеблясь, клянусь.

— Тогда почему ты не убежала в Канзас, на милое тебе ранчо?

— Это совсем другое дело.

— Черта с два, — проворчал Каррик. — Все это убивает тебя, разрывает твое сердце. Но твоя честь, твое благородство не позволяют тебе бросить меня, и ты решила бороться до конца. Ты даже слезы сдерживаешь из гордости. Ты не должна была приходить сюда, уговаривать меня сделать то, чего сама бы не сделала.

— Но я права, Каррик, а ты нет.

— Тут нет правых и виноватых, Глинис. Речь идет о твоей и моей судьбах, в какой-то момент они скрестились, но когда-нибудь должны были разойтись.

— А сейчас?

— Думаю, это к лучшему. Мы просто напоминали бы друг другу о том, что могло бы осуществиться.

Глинис дрожала от ужаса и тоски. Он прав. Но она не может покинуть его.

— Как бы ты хотел назвать нашего ребенка? — едва слышно спросила она.

— Это тебе решать, Глинис, — устало ответил он. — Уверен, ты выберешь ему подходящее имя.

— Твоя мать предложила мне взять с собой Сердце Дракона. Она считает, что способность видеть будущее перейдет от нее и от тебя к нашему сыну. Я сказала, что подумаю. А ты что скажешь по этому поводу?

— Боже правый, — воскликнул он, делая шаг по направлению к ней, — зачем ты задаешь мне такие вопросы, Глинис?

— Потому что мне предстоит растить ребенка одной, принимать тысячу решений, касающихся его жизни. Поэтому, когда мне станет слишком тоскливо, — голос ее дрогнул от слез, — я хочу представить себе, что ты рядом со мной и я слышу твой голос.

Он сник и уставился в пол.

— Боже мой!

— Прости. — Она поняла, что причинила ему боль. — Я старалась не плакать. Я буду мужественной, Каррик. Не стану усугублять и без того тяжелую ситуацию. Обещаю.

Он посмотрел на нее, но в темноте она не видела выражения его глаз.

— Глинис…

— Так взять мне с собой Сердце Дракона?