На третий день заболевания произошла серия толчков, вогнавших Риэко в панику. Она стала практически неуправляема. Встревоженная Каэдэ послала Юми за доктором.

Когда он приехал, наступила ночь. Серебряная луна в три четверти висела на черном небе. От звезд иглами расходился в стороны свет.

Ишида велел Юми принести кипятка, сделал терпкий отвар и заставил Риэко выпить. Вскоре она перестала извиваться и рыдать.

– Немного поспит, – сказал он. – Дайте ей еще одну дозу, если беспокойство вернется.

Земля затряслась снова. Через открытую дверь Каэдэ увидела, как дрожит луна, это поднимался и оседал пол под ногами. Одна из служанок завизжала и в страхе выбежала наружу.

– Легкие толчки продолжаются весь день, – отметила Каэдэ. – Может, это признак сильного стихийного бедствия?

– Как знать, – ответил Ишида. – Потушите лампы, ложась спать. Пойду домой, посмотрю, как там мой пес.

– Ваш пес?

– Если он спит под верандой, значит, сильного землетрясения не предвидится. Но если он воет, я начну беспокоиться.

Ишида усмехнулся, и Каэдэ подумала, что давно не видела его в таком хорошем настроении. Он всегда был спокойным, сдержанным, ответственным человеком с чувством долга по отношению к Фудзиваре и собственному призванию врача, однако нечто той ночью выбило его из привычного состояния.

Он ушел, и Юми последовала за Каэдэ в спальню, помочь госпоже раздеться.

– Доктор сегодня так весел, – сказала Каэдэ, радуясь, что рядом нет Риэко и можно просто поболтать.

Платье соскользнуло с плеч, Юми встала вплотную, чтобы распустить волосы. Каэдэ почувствовала ее дыхание у шеи и услышала шепот:

– Это оттого, что его сегодня пришла повидать Муто Шизука.

Каэдэ побелела. Комната поплыла перед глазами, но не от землетрясения, а от собственной слабости. Юми поддержала ее и опустила на спальную циновку. Затем достала ночную сорочку и помогла надеть.

– Моя госпожа не должна мерзнуть, чтобы не заболеть опять, – пробормотала она и взяла расческу.

– Какие новости? – тихо спросила Каэдэ.

– Семья Муто заключила перемирие с господином Отори. Мастер Муто находится с ним.

От одного звучания имени у Каэдэ подпрыгнуло сердце и подступила тошнота.

– Где он?

– На побережье, в Шухо. Сдался господину Араи.

Каэдэ понимала, как тяжело переживает это Такео.

– Он жив?

– Отори вступил в союз с Араи. Они вместе пойдут на Хаги.

– Еще одна битва. – Девушку захлестнул ураган чувств, щеки раскраснелись. – А как мои сестры?

– В порядке. Для госпожи Аи выбрали жениха, племянника господина Акиты. Пожалуйста, не плачьте. Никто не должен догадаться, что вам все известно. От этого зависит моя жизнь. Шизука поклялась, вы сможете скрыть свои чувства.

Каэдэ едва удержалась от слез.

– Моя младшая?

– Араи хотел обручить ее с господином Отори, но тот сказал, что не может думать о свадьбе, пока не взят Хаги.

В сердце Каэдэ словно вонзили иголку. Ей и в голову не приходило, что Такео снова женится. Их брак аннулирован, ему полагается найти другую жену. Хана – лучший выбор, который скрепит союз с Фудзиварой и даст Араи дополнительное право претендовать на земли Маруямы и Ширакавы.

– Хана – совсем ребенок,– мрачно произнесла она, когда расческа коснулась кожи.

Неужели Такео забыл о своей жене и с радостью примет сестру, так сильно на нее похожую? Ревность к Макото была ничтожно мала по сравнению с новым ударом. «В день, когда я узнаю, что он женился, я умру, даже если придется откусить себе язык», – поклялась она.

– Не сомневайтесь, у господина Отори свои планы, – прошептала Юми. – Он ехал спасти вас, когда натолкнулся на Араи и был вынужден отступать к побережью. Только тайфун помешал ему скрыться.

– Он ехал за мной? – переспросила Каэдэ. Ревность немного стихла, сменившись благодарностью и проблеском надежды.

– Как только узнал о вашем похищении, собрал в наступление больше тысячи людей. – Каэдэ чувствовала, как дрожит Юми. – Послал Шизуку передать, что он вас любит и никогда не отдаст. Будьте терпеливы. Он придет за вами.

Из соседней комнаты донесся шум, Риэко что-то бормотала в бреду. Девушки замолкли.

– Идем со мной в туалет, – произнесла Каэдэ с таким спокойствием, будто весь вечер только и говорила: «Поддержи мне платье» и «Причеши мне волосы». Она хорошо понимала, на какой риск идет служанка, передавая послание, и опасалась за ее жизнь.

Юми обернула госпожу в теплый плащ. Они молча вышли на веранду. Было очень холодно.

– Сегодня не миновать заморозков, – отметила девушка. – Принести побольше угля для жаровен?

Каэдэ прислушалась. Ночь была тихой. Ни ветра, ни лая собак.

– Да, попытаемся сохранить тепло.

У входа в туалет она сняла меховую накидку и отдала подержать Юми. Сидя в темном углу, где никто ее не видел, Каэдэ дала волю радости. В голове стучали слова, произнесенные богиней:

Потерпи. Он вернется за тобой.

* * *

На следующий день Риэко почувствовала себя немного лучше, она встала и оделась, несмотря на уговоры Каэдэ отдохнуть подольше. Осенний ветер с гор стал холодней, но Каэдэ ощущала тепло, забытое с момента взятия в плен. Она старалась не думать о Такео, но послание Юми пробудило его образ. Сказанные им слова громко звучали в голове, и девушка даже опасалась, что кто-нибудь их услышит. Она ужасно боялась выдать себя. Перестала разговаривать с Юми, даже не смотрела в ее сторону, хотя и чувствовала некую связь – соучастие в заговоре. Риэко наверняка заметит это своими бакланьими глазами.

Болезнь сделала надсмотрщицу еще злее и вспыльчивее. Она ругалась по малейшим мелочам, жаловалась на еду, трижды посылала за чаем, уверяла, что все сорта отдают плесенью, как-то дала пощечину Юми за то, что служанка недостаточно быстро принесла кипяток, и довела Кумико до слез, когда та выразила страх перед землетрясением.

Обычно Кумико была беспечной и радостной, и Риэко давала ей свободу действий, непозволительную для остальных. Но тем утром она насмехалась над служанкой, презрительно отзывалась о ее страхах, забывая о том, что сама перепугана.

Каэдэ удалилась в свой любимый уголок с видом на крошечный сад. Солнце едва попадало в комнату, а через пару недель оно не захватит даже внешнюю стену. Зима тут будет мрачной, но ведь он придет за ней до наступления зимы?

Ей не было видно гор, и воображение рисовало, как они уходят в синее осеннее небо, покрытые снежной шапкой. На сливовое дерево села птица и громко защебетала, полетела на крышу, сверкнув бело-зелеными крыльями. Она напомнила о той птице, что нарисовал ей Такео. Может, это знак – знак его приближения? Может, он скоро освободит ее?