– Какую фотографию?

– Тот самый ее снимок, который я по вашему распоряжению отправил в мусорное ведро. Он случайно попался ей на глаза. Вы не возражаете, если она его получит?

– Конечно нет.

– Вы ничего не можете добавить по этому поводу? Вдруг существует какая-то связь…

– Нет, карточка не имеет к делу ни малейшего отношения. Она вам никак не поможет.

– Мистер Вульф приглашал доктора Брейди заглянуть к нему сегодня около двух, но доктор ответил, что слишком занят.

Бесс Хадлстон подошла к окну, выглянула и вернулась обратно к столу.

– Однако он не слишком занят, чтобы кататься на одной из моих лошадей, – заметила она едко. – Они с Джанет должны скоро вернуться. Я, кажется, слышала шум в конюшне.

– Он зайдет в дом?

– Зайдет. Чтобы выпить коктейль.

– Ясно. Мистер Вульф просил передать, что существует некоторая вероятность того, что отпечатки удастся найти на втором письме. На том самом, которое получил ваш богатый знакомый.

– Оно недосягаемо.

– Вы не могли бы попросить его на время?

– Нет.

– Ваш знакомый передал его в полицию?

– Господи, как вам такое пришло в голову!

– О’кей. Я уже поиграл в пятнашки с Мистером и переговорил с вашим племянником. Теперь я хотел бы посмотреть, где хранятся канцелярские принадлежности Джанет, и взять образец шрифта пишущей машинки. Это она?

– Да. Но сперва давайте зайдем в комнату Джанет. Я провожу вас.

Я пошел за ней. Комната оказалась на том же этаже в противоположном конце коридора – приятное маленькое жилище, уютное и аккуратное. Но канцелярские принадлежности меня разочаровали. Они находились не в коробке. Они лежали в выдвижном ящике стола, который не запирался и имел ручку в виде тонкого металлического кольца – на нем едва ли могли оставаться отпечатки, – так что любой желающий имел возможность спокойно открыть его и взять бумагу или конверты абсолютно без всякого риска. Бесс Хадлстон ушла, предоставив мне изучать обстановку, и, осмотревшись там, где осматривать было в общем-то нечего, я вернулся в кабинет. Дэниел по-прежнему сидел в кресле, в той самой позе, в какой мы его покинули. Заправив в пишущую машинку взятый из ящика Джанет листок, я отстучал несколько пробных строк и уже собрался сунуть его в карман, когда Дэниел произнес:

– Вы сыщик.

Я кивнул.

– По крайней мере, считаюсь таковым.

– Вы ищете того, кто распространял эти анонимки?

– Да. – Я щелкнул пальцами. – Что-то вроде.

– Каждый, кто занимается подобными мерзостями, заслуживает быть погруженным до подбородка в десятипроцентный раствор плавиковой кислоты.

– Это что, неприятно?

Дэниел передернулся.

– Крайне. Я задержался, потому что решил, что вы, возможно, захотите задать мне какие-нибудь вопросы.

– Очень признателен. Какие вопросы?

– В том-то и беда. – Он негромко вздохнул. – Мне нечего вам рассказать. Видит бог, я был бы рад. Но у меня нет даже подозрений. Могу предложить лишь комментарий. Непредвзятый. Вернее, два комментария. Прошу довести их до сведения мистера Вульфа.

– Непременно. – Я сделал заинтересованное лицо. – Итак, комментарий номер один?

Дэниел окинул меня взглядом и поджал губы.

– Только что в разговоре с сестрой вы упомянули пятерых человек: ее племянника Ларри – моего тоже, мисс Николс, мисс Тиммс, доктора Брейди и меня. Хочу заметить, что удар, направленный против Бесс, заденет четверых из этих пяти. Я как брат питаю к ней давнюю и глубокую привязанность. Девушки состоят у нее на службе, за что получают хорошее жалованье. Ларри она тоже платит приличные деньги. Откровенно говоря (я его дядя и имею право судить) – слишком приличные. Не будь Бесс, он смог бы зарабатывать себе на жизнь, разве что разгружая баржи с углем за четыре доллара в сутки. Во всяком случае, я не знаю другого занятия, которое не перенапрягало бы его умственные способности сверх предела. Как видите, благополучие Ларри целиком зависит от благополучия его тети. Таким образом, мы четверо можем быть безболезненно вычеркнуты из списка подозреваемых.

– Допустим, – согласился я. – Остается один.

– Один?

– Совершенно верно. Доктор Брейди. Я перечислил пять человек. Исключив четверых, вы тем самым указали прямо на него.

– Нет-нет, я совсем не это имел в виду. – Лицо Дэниела сделалось печальным. – Я довольно плохо знаю доктора Брейди. Впрочем, так получается, что мой второй комментарий касается непосредственно его. Повторяю, это всего лишь комментарий. Вы читали письмо, полученное миссис Хоррокс? Если да, то вы, вероятно, заметили, что оно никоим образом не угрожало репутации доктора Брейди. Оно было столь откровенно абсурдным, что просто не могло ему повредить. В самом деле, дочь миссис Хоррокс умерла от столбняка. Но от столбняка не существует неправильного лекарства, равно как не существует и правильного, когда токсин уже достиг нервных центров. Антитоксин может защитить организм, но не вылечит уже начавшуюся болезнь. Поэтому содержащийся в письме выпад против доктора Брейди, по сути, таковым не является.

– Интересно, – произнес я. – Вы сами врач?

– Нет, сэр. Я химик-исследователь. Но в любом медицинском учебнике…

– Конечно. Я загляну туда. Но какие могут быть у доктора Брейди причины строить козни вашей сестре?

– Насколько мне известно, никаких.

– Следовательно, он вне подозрения. Поскольку все остальные также исключены из списка подозреваемых, то получается, что анонимные письма ваша сестра рассылала сама.

– Бесе?

Я кивнул.

– Больше некому.

Это вывело его из равновесия. Он просто вскипел. Как я смею шутить на такую серьезную тему! Я срочно изобразил учтивость, чтобы успокоить его. Но он оставался мрачнее тучи. Провозившись с ним безо всякого результата еще десять минут, я решил, что пора двигаться дальше, и мы пошли на террасу, откуда доносились оживленные голоса.

Если открывшееся моему взору зрелище было образцом тех милых семейных вечеринок, которые устраивала Бесс Хадлстон, то, пусть даже мой приход застал их немного врасплох, я снимаю шляпу. Хозяйка дома полулежала на широких качелях. Легкое, развевавшееся от ветра платье открывало для обозрения ноги в красных домашних туфлях. Лично я терпеть не могу, когда обувь надевают на босу ногу, и дело вовсе не в том, кому эти ноги принадлежат. Возле нее на земле, привалившись к качелям, сидели два средних размеров черных медвежонка, которые лизали леденцы на палочке и время от времени порыкивали друг на друга. Мариэлла Тиммс пристроилась на подлокотнике кресла, в котором развалился Ларри Хадлстон, при этом рука девушки небрежно покоилась на его плече. Джанет Николс в костюме для верховой езды сидела в соседнем кресле. Разгоряченное лицо и румяные щеки, обычно так портящие внешность людей, делали ее определенно красивее. По другую сторону качелей, также в костюме для верховой езды, стоял сухощавый тип со скуластым лицом.