Так причудливо отомстила польская кровь.

Императрица «встретила его с глазами, полными слез». Напомнила, как молила не ехать. Потом говорили на общие темы. И только тогда, когда он уходил, Маша сказала: «Я прошу тебя уважать во мне императрицу, даже если ты не сможешь уважать во мне женщину».

Он уже не мог жить без Катеньки. Он писал ей безумные письма с объяснениями в любви, мешая русский с французским. Цитаты из писем 1866 года (находятся в коллекции С.Н. Батурина):

«14 августа 1866 года… Когда я тебя увидел издали в аллее, у меня сердце забилось так сильно, что я весь задрожал и ноги у меня едва не подкосились, и все время потом мне хотелось просто пищать от радости».

«12 ноября 1866 года.

Не забывай, что вся моя жизнь в тебе, ангел души моей, и единственная ее цель – видеть тебя счастливой, как только можно быть счастливой на этом свете».

И подчеркнул эти слова.

Екатерина Великая была права – сердечная ненависть друг к другу — главная черта русского двора. Теперь все дружно жалели «нашу святую», то есть императрицу. И ненавидели Катеньку.

Особенно обеспокоился Шувалов. Как и положено главе тайной полиции, он был обязан думать о будущем. И это будущее его тревожило. Происходило что-то совсем непонятное. Вместо понятного мельканья бесконечных фрейлин вдруг объявилась эта странная юная девица, которая явно свела с ума императора. Оказалось, он видится с ней каждый день. А когда не видится, пишет ей письма. А если она родит государю? Ведь императрица чахнет на глазах. И государь, безумный в любви, вполне может жениться. И тогда вместо нынешнего наследника, который с восторгом слушал рассуждения покойного Муравьева-Вешателя и его, шуваловские, идеи о возрождении дедовского самодержавия, возникнет вероятность другого наследника…

Шувалов торопится. Он начинает борьбу, науськивая большую романовскую семью на новую фаворитку. Граф осмелился сказать: «Оказалось, мы поехали в Париж из-за этой!.. Из-за нее рисковали драгоценной жизнью государя!..».

Государю передали. Но глава Третьего отделения отлично справлялся со своими обязанностями. И государь стерпел. Пока стерпел.

Ему грезилось, что весь мир осужден в жертву какой-то страшной неслыханной и невиданной… моровой язве. Появились какие-то трихнины – существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Люди, принявшие их, тотчас становились бесноватыми и сумасшедшими, но никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали себя зараженные. …Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе.

Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание»

После покушения 1866 года множество молодых людей, причастных к студенческим волнениям, были исключены из университетов. В бунтах и революциях участвуют, как правило, весьма не бедные молодые люди. И поэтому исключенные из университетов в России отправились учиться за границу.

И вот уже на перроне стоят провожающие: безутешные родители и лакеи. И в ожидании состава вздыхают о временах, когда в Париж ездили в каретах и не было всех этих ужасных крушений, о которых так часто пишут газеты. Наконец, показался паровоз – с угрожающе огромным колесом. Сверкая черной сталью, свистя, сипя, изрыгая клубы пара из высокой трубы, паровоз 1866 года встал во главе состава. Появился на перроне жандарм в длинной шинели. Раздался второй звонок. И вот уже тревожно ударил вокзальный колокол, пронзительно засвистел обер-кондуктор, и плавно тронулся поезд. Родители, утирая слезы, остались стоять на перроне, а провожающие лакеи, кланяясь, бежали по платформе.

Как легко стало передвигаться по Европе во второй половине XIX века! Как помогают железные дороги всем, имеющим проблемы с полицией! Как много они сделают (как и все технические достижения) для пользы ниспровергателей во всем мире!

И, прежде чем осесть в избранном университете, русские молодые люди, опьянев от свободы, движутся по Европе.

Нет, они не стремятся в греховный Париж, как их отцы, деды и прадеды.

Наполеону III только казалось, что он навел там порядок.

Париж – все тот же город заговорщиков, поэтов, памфлетистов, кокоток, салонов и тайных обществ – «нервный центр европейской истории, регулярно посылающий опасные импульсы в Европу».

Но чтобы понять это, надо было проникнуть в тайную жизнь Парижа.

Для молодых русских нигилистов это было недоступно да и неинтересно.

Есть для них столицы куда притягательнее, ибо там сегодня живут властители дум передовой русской молодежи.

Это, конечно, Лондон. Здесь поселился Герцен – культовая фигура, за одну переписку с которым в России по-прежнему отправляют на каторгу. Человек-символ. Когда-то в XVIII веке знатные путешественники по Европе ездили на обязательное поклонение к Вольтеру. И теперь, через сто лет, любой свободомыслящий русский за границей стремится тайно повидать опасного изгнанника.

Вот в заграничное путешествие отправился молодой Лев Толстой. И конечно же, встретился с Герценом. Толстой описал, как подошел к двухэтажному дому, стоящему в глубине небольшого двора. За домом поднимались деревья с редкой весенней зеленью. По каменным плитам, густо проросшим травой, послышались быстрые шаги… «Герцен оказался небольшим, толстым человеком, полным энергии, с очень быстрыми движениями».

Каждый свой день в Лондоне Толстой виделся с Герценом. Впоследствии писатель процитировал горькие слова Герцена, под которыми мог бы подписаться сам: «Когда бы люди захотели вместо того, чтобы спасать мир, спасать самих себя; вместо того, чтобы освобождать человечество, себя освобождать – как много бы они сделали для спасения мира и для освобождения человечества».

Но прибывшие из России молодые люди как раз и собираются спасать мир и освобождать человечество. И они с восторгом находят в Лондоне таких же. Это молодая эмиграция, уехавшая из России после пожаров 1862 года и разгрома «Земли и воли». Вновь прибывшие юноши с изумлением узнают, что новая эмиграция совсем не ценит Герцена. Он недостаточно крутой. И встречаться со стариком сейчас совсем не модно. В радикальной Европе – другие кумиры. Например, в Лондон часто наведывается один из отцов модного нынче европейского коммунизма. Это незаконнорожденный сын прачки, бывший портной немец Вейтлинг. Забросив свое ремесло, Вейтлинг переезжает на поездах из страны в страну, чтобы делиться с рабочим людом рецептом построения рая на земле – построения коммунизма. Поднимая отлично сшитую штанину, портной показывает следы тюремных кандалов – плата за найденный рецепт светлого будущего.

Построение коммунизма начнется, по Вейтлингу, весьма кроваво.

Армия преступников должна проложить путь в грядущий рай – обрушить существующий порядок. «Преступники – это всего лишь продукт нынешнего общественного порядка, и при коммунизме они перестанут быть преступниками».