Оказывается, Джек происходил из обеспеченной семьи: на Тортугу его привела жажда приключений и скука в родном Девоншире. Веселая жизнь привела его на галеры, и вместе с другими осужденными преступниками он отправился в далекую Вест-Индию. Однажды галера, на которой махал веслами Джек, подверглась нападению пиратов, и Джек охотно присоединился к ним, благодаря жестокости и уму вскоре сделавшись равноправным членом шайки.

После одного удачного грабежа нелегкая занесла его на Тортугу, где, быстро спустив свою долю, Джек проиграл одному плантатору в кости около тридцати шиллингов, сумму, может быть, и не ахти какую, но вполне достаточную для того, чтобы быть проданным в рабство от шести месяцев до года по местным законам. Хозяин его оказался сущим зверем и развлекался тем, что всячески издевался над Джеком и несколькими другими юношами из порядочных семей, роковым образом подпавшими под его власть. Впрочем, такое положение белых рабов считалось на Тортуте в порядке вещей, ибо даже негры ценились там дороже. «Негр работает всю жизнь, а европеец – год или два», – говаривали владельцы табачных плантаций. Белых рабов иногда даже не кормили, и им, терпя всяческие унижения, чтобы не умереть от голода, приходилось выпрашивать у негров куски касавы. Один из товарищей Джека по несчастью решил убежать в лес и позвал его с собой. Их травили собаками, как диких свиней, и в конце концов поймали. Плантатор привязал несчастых к деревьям и, решив начать с приятеля, бил его до тех пор, пока спина у него не обагрилась кровью. Тогда этот мерзавец намазал ему раны смесью из лимонного сока, сала и испанского перца и оставил привязанным на целые сутки.

– Мне повезло, – говаривал Потрошитель, зачерпывая из кисета табак и отправляя его в рот. – Я сушился рядышком, слушая крики и стоны товарища, и молил Бога, чтобы мне сдохнуть еще до того, как эта скотина возьмется за меня. На следующее утро наш хозяин возвратился и принялся снова избивать моего приятеля палкой, пока бедняга не умер у меня на глазах.

Прежде чем потерять сознание, мой товарищ повернул залитое потом и кровью лицо и проклял этого зверя. «Дай Бог, чтобы дьявол истерзал тебя так же, как ты терзал меня», – сказал он и закрыл глаза. В это время, на мое счастье, откуда-то появился Веселый Дик со своими ребятами, который по обыкновению шатался по Тортуте и славил Бахуса. Конечно, он не барышня и повидал всякое, но от такого зрелища хмель выветрился из его башки, и он в ярости набросился на плантатора. Дружки еле уговорили его кончить дело миром, не желая навлекать на себя гнев губернатора. Швырнув к ногам моего мучителя мешочек с золотым песком, Дик прихватил меня с собой. Спустя пару недель после моего чудесного избавления мне рассказали, что этого скота и взаправду стали преследовать злые духи и через несколько дней после убийства моего приятеля он умер. Говорят, когда слуги обнаружили его мертвым в собственной спальне, тело его было так избито и истерзано, что трудно было признать в нем человека. Клянусь святой Библией, тут вмешался сам Бог и покарал убийцу за все те жестокости, которые он совершил, – заключал обыкновенно Потрошитель и, воздевая глаза к небу, осенял себя крестным знамением.

Услышав эту историю, Уильям мысленно возблагодарил Провидение за спасение от страшной участи раба и искренне пожелал, чтобы Оно избавило его и от пролития невинной крови.

Впрочем, несмотря на столь чувствительные рассуждения, команда боялась Потрошителя до дрожи, ибо он справедливо распределял между ними не только добычу, но и удары кошкой.

* * *

Около недели назад «Голова Медузы» неожиданно снялась с якоря и покинула Тортугу, куда перебралась сразу же, как только была набрана команда. Взяв курс ост, Веселый Дик решил пересечь Наветренный пролив, разделяющий Эспаньолу и Кубу. Свое название этот морской рукав шириной около двадцати лье получил благодаря устойчивому осту – западному ветру, который держится здесь почти весть год. И для «Медузы» владыка морей Нептун не сделал исключения, отчего Уильям вновь припомнил, что такое морская болезнь. Как только судно вошло в пролив, море сразу же изменило цвет с лазурно-голубого на грязновато-зеленый, навстречу кораблю заспешили крутые волны, увенчанные пенными гребнями, и их начало сносить поперечным течением. Чтобы сохранить курс, судну пришлось лавировать, продвигаясь против ветра переменными галсами. Пираты тянули брасы, разворачивая реи, и корабль упорно продвигался вперед зигзагами: так плывет морская змея. Флейт то и дело бросало из стороны в сторону, словно взбесившегося коня. Паруса надувались, переходя с галса на галс, казалось, реи из последних сил удерживают их, а мачты громко стонали от натуги. Время от времени нос врезался в волну, и тогда тучи легких брызг взлетали над фальшбортом, а палубу захлестывали волны.

– Ост крепчает! – прокричал Потрошитель, незаметно подойдя к Уильяму, крепко державшемуся за ванты. – Клянусь громом, на этой лохани не палуба, а полуприливная скала.

– Что?

– Заливает палубу, говорю! – заорал Джек, закашлявшись, и, посмотрев на Харта как на блаженного, отправился к баку, перехватывая концы, что бы не упасть.

Уильям вздохнул, и в ту же минуту высокая волна окатила его с головой.

Преодолев Наветренный пролив, они оказались в спокойном океане, и флейт принялся крейсировать в виду побережья Кубы. Как впоследствии понял Уильям, Веселый Дик получил от кого-то верные сведения, и на исходе дня они увидели на горизонте несколько кораблей. Последний в этом караване значительно отстал от остальных.

– Корабль по левому борту! – послышалось с марсовой площадки.

Дик вышел на полубак, достал из кармана деревянную подзорную трубу в латунной оправе и приложил ее к единственному глазу. Сердце пирата забилось от радости – все шло так, как было задумано.

– Эй, Джек, – заорал он, – посмотри-ка, ведь это вооруженные галеоны, везущие золото из Веракрус. Глянь, последний из них едва поспевает за остальными. Разве это не славный приз для веселых парней, готовых на все?

Потрошитель, выйдя на бак, с удивлением посмотрел на своего капитана.

– Вы шутите, сэр, – недоверчиво произнес он и сплюнул за борт пережеванным табаком. – Ни один пират еще не нападал на испанский флот[50] в одиночку!

– Ну, так я буду первым! Уже полгода мы не слыхали, как бряцает золотишко в карманах. Терять нам, кроме собственных душ, нечего, а их мы и так давно заложили дьяволу! Так пусть он и выручает нас теперь! Созывай людей, Джек!

Через несколько секунд послышался свист, и Фил, однорукий боцман, собрал всю шайку на носу.

Веселый Дик задвинул за щеку табачную жвачку и, весело оглядывая своих ребят, обратился к ним с речью примерно следующего содержания:

– Фортуна, эта шлюха, давно уже не улыбается нам! Да и с чего ей улыбаться, ребята, если бабы, как известно, любят тех, у кого водятся денежки и кто не боится показать им свой кураж! Я знаю, вы все храбрые парни, а дерзость часто вершит чудеса! Вы бывали в разных передрягах, вы покрыты шрамами и славой! На том галеоне может быть более сотни матросов. Стало быть, на каждого из нас придется по четыре испанца, причем тоже крепких ребят! Но все не так безнадежно! Мы попробуем перехитрить испанцев. Им и в голову не придет, что какая-то голландская посудина решила покуситься на них, так как никто еще не грабил в одиночку военный корабль, идущий в караване! Я даю вам полчаса на размышление. – И Веселый Дик ткнул пальцем в сторону корабельной склянки[51]. – Слышите? Ударил колокол! Время пошло!