– Это я виноват, – сказал Гессе, я слишком давно изучал эту систему. Но я был уверен, что помню! Вы понимаете, я был уверен!

Остальные молчали.

Икемура разговаривал со Штраубом. Сейчас они жили вместе, в одной комнате.

– Так ты говоришь, у нашего капитана?

– Да, я точно такие видел.

– Да ты мне не рассказывай. Удивил козла капустой (Икемура вспомнил древнюю поговорку) я от этих штучках знал с самого начала. Нашему капитану не всегда можно верить. Где, спрашивается, реликтовый меч?

– У него? – удивился Штрауб.

– У кого же еще? Я не брал, Гессе тоже. У других нет доступа. Но это его личное дело. Ты говорил, вы нашли оружие?

– Да, но оно под таким колпаком, который не снимешь.

Штрауб уже говорил, не помня зла. Ну получил, ну и что? Ведь по заслугам же.

– Интересно бы мне было на это посмотреть. Может, прокатимся?

– Сейчас?

– Да, сейчас.

– Но…

– Но я приказываю. Приказываю, как первый помощник капитана. И приказываю никому не говорить больше о том музее. Скажи «есть».

– Есть.

– Вот то-то же, мой птенчик.

Штрауба еще никогда не называли птенчиком и он не решил что сделать: обидеться или пропустить мимо ушей.

Зонтик остановился у дверей музея, полуобернувшись, как человек, которому хочется вернуться. Икемура вышел и огляделся по сторонам. Было приятно снова приехать в лето. Если погода не переменится, а, похоже что Бэта не собирается менять своего решения, то в эти места можно будет ездить, как на курорт. Или поселиться здесь, а на курорт ездить к морю, к дальнему побережью, не затронутому зимой местного масшатаба.

Километрах в семи или десяти от этого места, между горами и музеем высились древние холмы со срезанными верхушками.

– Надо будет посмотреть, – сказал он.

– Можно, – согласился Штрауб, которого не спрашивали – на обратном пути посмотрим.

Икемура знал, что обратного пути для Штрауба не будет.

Информация:

После того, как была успешно испытанна первая врожденная программа (это была программа быстрой обучаемости), человечество ощутило небольшой шок. Первый экспериментальный ребенок (это было году в шестидестятом примерно), размноженный всего в двенадцати копиях, прошел курс средней школы к четырнадцати годам.

Программа стала совершенствоваться и уже довольно скоро были созданны новые генетические коды, позволяющие проходить весь школьный курс в течение месяца. Эти программы были расчитаны именно на определенный школьный курс, поэтому все школы планеты перестроились и стали преподавать дословно одно и то же, соответственно врожденным программам.

Время шло и программ становилось все больше. Сами программы становились сложнее. И, как во всяких сложных программах, в них встречались ошибки. Иногда дети с ошибочными программами умирали вскоре после рождения; иногда они проявляли очень странные склонности, обычно с криминальным уклоном, таких детей на всякий случай умервщляли; иногда врожденные программы просто не работали. Икемура был одним из тех, на котором испытывалась новая врожденная программа – программа везения. Программа работала, но не в полную силу – это говорило о наличии ошибки. Часто в таких случаях мозг ребенка брался на исследование, но ведь Икемура был счастливчиком, он остался жив. Все его детство и юность обстоятельства складывались удачно, настолько удачно, что в следствие каких-то бюрократических перетрясок и обменов документов информация о програмной ошибке исчезла из его паспорта. Ему везло в игральных клубах – тех, что на окраине – ему везло с женщинами, ему везло с начальством: начальство всегда находило в нем друга. Он быстро поднимался по службе. Но ошибка все же была и давала о себе знать.

Сам Икемура прекрасно знал о том, какая это ошибка. Он никогда не заблуждался на свой счет. Он даже знал, что ему не миновать уничтожения, если кто-нибудь узнает его тайну. Но, несмотря на все это, Икемура жил весело – ведь ему везло. Больше всего на свете ему нравилось уничтожать своих врагов. Он немного интересовался историей и завидовал всяким сталиным, гитлерам и неронам, которые имели в своем распоряжении несметные полчища покорных врагов. Ему же приходилось врагов искать или создавать. В детстве он ломал механические игрушки, став подростком и заимев собственные деньги, он начал тратить их на приобретение мелких живых существ, которые исправно размножались в зоопарках.

Он покупал, например, кошек и мышек и смотрел, что будет, если их свести вместе.

Кошек после таких пиршеств он тоже убивал, но не из желания убить живое существо, а потому, например, что они гадили в комнате. Когда он стал взрослым, то стал создавать врагов из людей. За многие годы практики он достиг в этом известного совершенства. Сейчас он собирался сделать врага из Штрауба и похоронить его под развалинами музея.

Ошибка в его программе была довольно серьезной. Однажды он прочел японскую историю, которая заставила его задуматься. Это была сказка о самурае и черепахе. В той сказке жил самурай, который был очень злым. Самурай был настолько злым, что и часу не мог прожить, никого не убивая. Вначале он убил всех ролдственников, кроме жены, потом всех соседей и всех прохожих и оказался, в результате, в безлюдной местности. Испуганная жена посоветовала ему убить домашнюю живность, что он быстро и сделал. Потом она посоветовала ему поехать в гости к другу, а в дорогу взять черепаху, чтобы по пути ее убить. Так самурай и сделал. Его друг жил на острове и самурай плыл на корабле. Когда самурай ударил черепаху мечом, то меч выскользнул из его рук и выпал за борт. Самурай заплакал и попросил черепаху нырнуть и достать меч из-под воды, а в награду пообещал, что никогда не станет убивать черепах. Черепаха достала меч и самурай сдержал слово. Но когда корабль причалил к берегу, то самурай был уже мертв.

Он умер от того, что слишком долго никого не убивал. Внутренняя злоба убила его самого.

Тот самурай мог прожить час, не убивая врагов. Если врагов не было, он умирал от злости. С Икемурой было то же самое, но его термин спокойной жизни равнялся примерно двум неделям. Однажды Икемура целых шестнадцать дней не убивал никого и его сердце начало наботать с перебоями, сон исчез, жуткая головная боль рвала мозг на части, легким не хватало воздуха, а давление подскочило почти до смертельной черты. Когда смерть стала совсем близка, Икемура слабеющими руками отрезал голову черепахе, которая все эти дни ползала у него ног и гадила на ковре. Уже через час все симптомы болезни исчезли. Это значило, что он имел убивающую программу, то есть такую, которая убивала своего носителя, если он не подчинялся. С тех пор Икемура не ставил над собой никаких экспериментов. А в детстве у него была кличка «Самурай».

– Можно, согласился Шртауб, – на обратном пути посмотрим.