Невидимый энергоинформационный пакет, изменяющий форму геометрических тел, превратил видеокамеру в нечто напоминающее старинный фотоаппарат с двумя объективами.

Однако это не остановило его владельца, успевшего инициировать главную деталь своей видеокамеры – эргион.

Мысль пришла уже после завершения короткой, но яростной схватки с боевиками, принадлежащими, как оказалось, южнокорейскому спецназу RUS (Rokn UDT Seals).

Неизвестно, чего хотел добиться атлет, вооружённый эргионом, но его формовыстрел изменил лишь голову Прохора, которая приобрела форму, близкую к форме головы обезьяны-гориллы. Пропорции остального тела и одежда математика остались теми же.

И всё же Данимир действовал быстрей и не дал возможности противнику добиться цели. Череда бесшумных «формопуль» довела формоспектр камеры до конца, превратив её в кучу развалившихся деталек-многогранников, а затем и затронула руку атлета, сделав её буквально крокодильей лапой.

Но и это не остановило корейца, запрограммированного на выполнение задания любой ценой! Он сунул руку-лапу под борт безрукавки, явно собираясь воспользоваться приготовленным оружием, а то и запасным эргионом, однако «крокодилья лапа» не позволила сделать это быстро, и Данимир скомандовал Данияру:

«Прыгай!»

Саблин-2, насыщенный холодной яростью, прыгнул в голову атлета и одним ударом выбил из спецназовца программу Охотника, управлявшую им. Затем отключил парню сознание и вернулся в голову Даныбая.

Бой закончился.

Миранда аккуратно уложил своего противника на пол, сломав ему руку, выдохнул, разгибаясь:

– Волки позорные!

В другое время фраза приятеля развеселила бы Даныбая, но «родич» в голове помнил о второй паре спецназовцев и не дал никому расслабиться:

«Ищите вторую двойку!»

Индийцы и негр, оторопело разглядывающие потасовку, очнулись и бросились к лестнице.

Даныбай обернулся к Прохору, ощупывающему лицо. Павлина с ужасом, открыв рот, смотрела на мужа.

– Проша!..

Даныбай выстрелил, стараясь не задеть женщину.

Голова Прохора приобрела прежнюю форму, сохранив присущие математику черты, разве что волосы потеряли цвет, стали серыми.

Павлина бросилась к мужу на шею.

Миранда нагнулся к уху снайпера:

– Они здесь!

Где? – взглядом спросил Даныбай.

– Все ждут… точнее, ждали капитана и помощника… они никогда не опаздывали, а это значит, что…

– В рубке!

– Больше негде.

Даныбай жестом велел бойцам обыскать потерявших сознание спецназовцев, затем все трое подбежали к подводной лодке.

Рубка управления представляла собой ещё один прозрачный пузырь продолговатой формы, вдвое меньше, чем кабина для пассажиров. Но разглядеть, кто находился внутри неё, было невозможно, выпускной механизм эллинга был сконструирован таким образом, что фонарь рубки заходил под язык балюстрады, и видна была лишь нижняя полоса фонаря над входным люком.

– И ведь не взорвёшь! – сквозь зубы выговорил Миранда.

– Так нечем, – добавил Тихий.

Данимир думал несколько секунд, показавшихся несколькими часами.

Индийцы и негр уже скрылись наверху, к тому же вокруг полицейских уже собралась толпа отдыхающих, и вот-вот должна была подняться тревога, а в голову ничего путного не приходило.

Отсутствие экипажа лодки и в самом деле указывало на справедливость предположения Миранды: команду нейтрализовали в рубке спецназовцы, запершиеся изнутри. Они знали, что беглецам деваться некуда, поэтому не стали помогать своим сослуживцам во время боя. Пространство для маневра у команды Даныбая стремительно сокращалось, время таяло с каждой секундой, и надо было что-то предпринимать.

– А сквозь стенку вы не можете прыгать? – вдруг спросил Прохор.

Данимир мгновенно понял мысль математика.

«Дан, поддержи!»

«Что?» – не сразу сообразил Саблин-2.

«Прыгаем сквозь дверцу люка в кабину! Ищем клиентов, программируем!»

«А если промажем? Или застрянем в дверце?»

«Не застрянем, не из пистолета стреляем. Настройся на прыжок определённой длины, выходить будем уже внутри кабины, а там уж в кого попадём. Если вселимся не в того, в кого надо, быстро ориентируемся и прыгаем в клиентов».

«Рискуем».

«В первый раз, что ли?»

«Поехали».

«Даныбай, усаживай Прохора с женой в лодку, пусть Миранда включает автоматику выпуска».

– Что потом? – вслух спросил Даныбай.

«Держать оборону на случай, если прибегут охранники. Другого шанса у нас не будет. Но мы справимся быстро. Подойди вплотную к рубке».

Даныбай повиновался.

«Вперёд!»

Данимир сконцентрировал себя в форме острой всепробивающей пули и пронзил дверцу люка, ища «живое трепетание мыслесфер» находящихся в рубке людей.

Первая попавшаяся мыслесфера принадлежала капитану подлодки Гюнтеру ван дер Баалу. Он сидел в кресле, уронив голову на грудь, и почти не дышал: ему нанесли сильный удар чем-то тяжёлым по виску и выключили сознание.

«Хорошо, что не убили!» – мелькнула мысль.

Действовать надо было сверхбыстро, поэтому Данимир не отвлекался на возникающие мысли, начиная осваивать тело капитана как неудобный скафандр, сдавливающий мышцы, руки и ноги, да ещё и стреляющий разрядами боли в голове.

Стараясь не тормошить тело капитана, Данимир приоткрыл глаза Гюнтера ван дер Баала, попытался осмотреться.

Подбородок капитана упирался в грудь, и окинуть взглядом всю рубку не удалось, но всё же Данимиру удалось разглядеть главное.

Спецназовцы-азиаты – мужчина и женщина – находились в рубке, переговариваясь на своём сорочьем языке.

Второй член экипажа – штурман – лежал на полу навзничь, раскинув руки, и, похоже, не дышал. Глаза его были полузакрыты, грудь не поднималась, пробитая пулей. По-видимому, он сопротивлялся, и его просто убили.

Голоса спецназовцев звучали буднично, никто из них не поперхнулся, не замолчал, из чего Данимир сделал вывод, что его «брат»-2 тоже промазал – попал в труп.

Он примерился прыгнуть в рослого боевика, стоявшего спиной к капитану лодки, но почувствовал странную слабость: будто ноги перестали держать вес тела, хотя свои ноги и тело вообще оставались дома, в одиннадцатом числомире.

Это ещё что такое?! Сказывается отсутствие сил у капитана?

Он попробовал сконцентрировать мыслеволю в кулак, и снова слабость и «головокружение» помешали ему сосредоточиться.

Эргион! – мелькнула мысль. Надо было эргион Прохора отдать Даныбаю, и чтобы он подошёл вплотную к рубке. Всё-таки дверца рубки экранирует мысль каким-то образом.