Только «устранение различий» и ничего больше!

Но маршал со слезами на глазах сказал, что подписанный им декрет является «документом исторического значения, который навеки связывает жителей Транснистрии с румынским народом».

«Первый шаг» сделан!

Теперь Транснистрия уже на пути к «включению».

Теперь Одесса уже на пути к превращению в «Город Антонеску».

Навеки!

Это «навеки» особенно обрадовало «новую одесскую элиту». Все последовавшие за этим событием дни местные газеты были полны благодарственных писем. Особенно теплым было письмо профессора Часовникова, ставшего в это лето чуть ли не «другом» маршала.

«Ваше имя, – пишет Часовников, – навсегда останется в нашем сознании и в наших сердцах… Просим Бога на долгие годы дать Вам здоровье и одержать полную победу над врагом!»

Ох аукнется это письмо Часовникову. Ох аукнется…

И тут возникает вопрос, почему, собственно, Антонеску так торопился с этим «включением»? Ведь он прекрасно понимал, что Маятник Истории уже качнулся в другую сторону и Гитлер, что бы он там ни орал, войну уже проиграл.

Да вот потому и торопился!

Ведь он, Антонеску, рассчитывал в конце концов примазаться к «победителям» и делал для этого все возможное. И если Транснистрия станет сегодня частью Румынского Королевства, то завтра, при дележе «добычи», можно будет добиться, чтобы она там и оставалась.

Разве не так это произошло после окончания Первой мировой, когда ему удалось добиться, чтобы по Сент-Жерменскому мирному договору в состав Румынского Королевства вошла Трансильвания, принадлежавшая ранее Австро-Венгрии, и Бессарабия, принадлежавшая Российской империи?

Праздник кончился…

Антонеску вернулся в Бухарест и сразу же окунулся в гущу событий.

А «гуща» не радовала.

Положение на фронтах с каждым днем становилось все хуже и хуже, и, что самое неприятное, американские ВВС начали бомбить Европу.

Странно, но почему-то ни Гитлер, ни его союзники не ожидали «такой наглости».

После первой бомбежки Рима, 16 мая 1943-го, папа Пий XII даже обратился к президенту Рузвельту и буквально потребовал от него «освободить Рим с его бесценными храмами от боли, опустошения и невосполнимого разрушения».

Но бомбы продолжали падать.

«Рим, 19 июля 1943 г.Во время сегодняшнего налета американской авиации на Рим была полностью разрушена церковь Сан-Лоренцо, одна из семи базилик Рима… число жертв велико…»

«Лондон, 25 июля 1943 г.Вчера в течение дня крупные подразделения наших бомбардировщиков проводили бомбардировку Норвегии. Летающие крепости успешно бомбардировали алюминиевые заводы и верфи подводных лодок в Тронхейме…»

Этот день, 25 июля 1943 года, вообще, стал одним из знаковых дней войны.

В этот день пал фашистский режим Италии.

Многие соратники Муссолини, в том числе и зять его Голеаццо Чиано, давно его уговаривали, говоря современным языком, «кинуть» фюрера и вывести Италию из войны, но он, разочаровавшись на самом-то деле в Гитлере, все еще медлил и ждал чего-то. И дождался…

Арест Муссолини привел Антонеску в ужас.

Ну подумайте только! Сам Бенито Муссолини!

У «Красной Собаки» случился один из его припадков, в процессе которого он неожиданно вспомнил о еврейских детях Транснистрии, которых после свидания с Гитлером приказал оставить в гетто.

Вспомнил и ужаснулся!

Ну зачем, зачем он это сделал?

Выпустить детей из гетто, немедленно!

И он снова… в который раз!.. отдает приказ о возвращении еврейских детей.

И через несколько дней снова… в который раз!.. отменяет этот приказ.

Между тем наступление советских войск идет уже на всех направлениях: на Днепропетровском и Кременчугском, на Гомельском и Могилевском, на Витебском, на Киевском…

Уже освобождено более двух третей оккупированной территории, освобожден Харьков, освобожден Смоленск…

Теперь все чаще и чаще Москва салютует своим доблестным войскам.

Все чаще и чаще гремит над миром торжественный голос Левитана: «Го-во-рит Москва! Работают все радиостанции Советского Союза…»

В конце сентября 1943-го линия фронта проходит уже в пятистах километрах западнее Москвы, а в начале ноября советские танки уже грохочут по горящим улицам Киева.

Говорят, что такое молниеносное освобождение столицы Украины именно в ночь на 6 ноября – было подарком Сталину к XXVI годовщине Октябрьской революции.

Где умный человек прячет камешек?

Тирасполь, лето 1943 г. Более 600 дней и ночей под страхом смерти

В то самое туманное утро, 6 ноября 1943-го, когда советские танки грохотали по улицам Киева, Янкале навсегда покинул Колкотовую Балку.

Сидя среди узлов между мамой и бабушкой, на скрипучей крестьянской телеге он ехал в Тирасполь. Теперь он будет жить там, в этой «малой столице Транснистрии» – Фаничка уже наняла для них небольшую комнатку в районе базара.

За те девять месяцев, которые они провели на Колкотовой Балке, Янкале вытянулся, повзрослел и совсем уже был не похож на одесского «вундеркинда» со скрипочкой, который когда-то понравился пятилетней Ролли.

Черный бархатный его костюмчик сменила какая-то военная куртка и странные, видимо, перешитые бабушкой галифе. Этот «модный прикид» дополнял огромный, сползающий на глаза картуз.

Телега ехала медленно, увязая в липкой грязи. Вчера здесь, как видно, прошел дождь, и грунтовая дорога была размыта. Пусто было вокруг, и только редкие немецкие мотоциклы обдавали их бурыми брызгами.

Встреча с немцами была опасной, но те, казалось, не обращали на них никакого внимания. И действительно, что могло их заинтересовать?

Ну, едут и едут себе на телеге две бабы в платках – старая и молодая, да еще пацан какой-то в замызганном картузе. Едут, как видно, из Колкотовой Балки…

Колкотовая Балка…

Много сил затратили мы, чтобы понять не поддающийся пониманию феномен.

Как могла целая еврейская семья в самое страшное время оккупации жить здесь, на Колкотовой Балке, в совершенно чужой для них и a priori антисемитской среде?

Ну подумайте сами – ведь это невероятно!

Без родных, без знакомых? Без денег?

И наконец, без документов?

Ведь нельзя же считать «документом» грубо подделанный паспорт на имя Елизаветы Лукован, в который бабушка Слува и Янкале были вписаны как «иждивенцы»?

Колкотовая Балка – забытое Богом место…

Небольшое, почти сплошь украинское село.

Одна пыльная улица, тянущаяся вдоль илистой речки Гавчучки.

Ни церкви, ни школы.

Лишь ряд неказистых крытых соломой хатенок.

Здесь все друг друга знают и, кажется, отродясь не видели чужого человека.

Так что вполне естественно, что появление «родственников» семьи Шесточенко вызвало живой интерес, но все же никто из соседей на них не донес, да и сельская власть, видимо, тоже на их приезд не прореагировала.

Почему? Непонятно!

И тут неожиданно вспомнился нам рассказ Честертона «Сломанная шпага».

Герой этого рассказа, маленький католический священник – патер Браун, расследуя давнее нераскрытое преступление, задается вопросом: «Где умный человек прячет камешек?»

И сам же отвечает: «На