— Это я, сеньор Темпеста, Диего де ла Вега…

— Чтоб меня, Диего! — воскликнул кок и заключил юношу в свои железные объятия.

— Тс-с! Побольше уважения, вы находитесь в соборе! — выбранил их священник.

Друзья вышли на улицу, страшно довольные, хлопая друг друга по плечу, не в силах поверить, что судьба вновь свела их, хотя у чудесной встречи нашлось простое объяснение. Галилео Темпеста продолжал плавать коком на «Богородице», и сейчас корабль зашел в Ла-Корунью, чтобы погрузить оружие, которое предстояло отвезти в Мексику. Темпеста решил использовать дни на суше, чтобы поклониться святому и помолиться об исцелении от постыдного недуга. Понизив голос, кок признался, что подхватил на Карибах дурную болезнь, наказание за грехи, в особенности за то, что много лет назад он зарубил топором свою несчастную жену, которая, как ни прискорбно, вполне это заслужила. Исцелить его могло лишь чудо.

— Я не знаю, творит ли апостол подобные чудеса, но, сдается мне, Амалия может вам помочь.

— Кто такая Амалия?

— Драбарди. У нее от рождения дар предсказывать судьбу и исцелять недуги. Ее снадобья очень действенны.

— Будь благословен Сантьяго, что послал меня к ней! Смотрите, молодой де ла Вега, вы просто притягиваете чудеса.

— Кстати о Сантьяго: как поживает капитан Сантьяго де Леон? — поинтересовался Диего.

— По-прежнему служит на «Богородице», все такой же чудной и будет очень рад вас видеть.

— Возможно, нет, ведь теперь я беглый преступник…

— Тем более. Зачем еще нужны друзья, если не затем, чтобы протянуть руку помощи в трудную минуту? — прервал его кок.

Диего отвел моряка на угол площади, где цыганки продавали свои снадобья, и познакомил с Амалией, которая выслушала его исповедь и предложила лечение по вполне доступной цене. Через два дня Галилео Темпеста устроил встречу Диего де ла Веги и Сантьяго де Леона в одной из таверн Ла-Коруньи. Капитан не сразу поверил, что стоящий перед ним цыган и есть тот самый мальчонка, который взошел на его корабль в 1810 году, а когда поверил, захотел поскорее узнать его историю. Диего кратко поведал капитану о годах, проведенных в Барселоне, и рассказал о Хулиане и Исабель де Ромеу.

— Существует приказ об аресте бедняжек. Если их схватят, то бросят в тюрьму до конца дней или сошлют в колонии.

— Какое же злодеяние совершили эти малютки?

— Никакого. Они сами жертвы подлого негодяя. Перед смертью отец девушек Томас де Ромеу взял с меня слово, что я увезу их в Калифорнию, а мой отец Алехандро де ла Вега позаботится о них. Вы можете помочь нам добраться до Америки, капитан?

— Я служу королю Испании, молодой де ла Вега. Я не перевожу беглых преступников.

— Но раньше вы это делали, капитан…

— На что это вы намекаете, сеньор?

Вместо ответа Диего распахнул ворот рубашки и показал знак Общества справедливости, который всегда носил на груди. Несколько мгновений Сантьяго де Леон смотрел на медальон, а потом Диего впервые увидел на его лице улыбку. Убедившись, что перед ним друг, капитан стал приветливее, его лицо мрачной птицы смягчилось. Хотя общество на время прекратило свою деятельность, обоих связывала клятва помогать обездоленным. Де Леон рассказал, что его судно покинет порт через несколько дней. Зима не лучшее время, чтобы пересечь океан, но лето с его ураганами еще хуже. Корабль шел в Мексику с грузом оружия для подавления мятежа: тридцатью пушками в разобранном виде, тысячей мушкетов, миллионом патронов. Де Леон горько сожалел о том, что долг моряка и нужда в деньгах заставили его взяться за это дело, он признавал право любого народа бороться за свободу. Испания, желая вернуть свои колонии, отправила в Америку десять тысяч солдат. Королевские войска заняли Чили и Венесуэлу, потопив восстание в крови. Мексиканская революция задыхалась.

«Если бы не команда, которая была со мной много лет, и если бы я не так нуждался, то бросил бы все это и вернулся к моим картам», — признался капитан. Было решено, что Диего и женщины проберутся на корабль, когда стемнеет, и будут прятаться до тех пор, пока судно не выйдет в открытое море. Никто, кроме капитана и Галилео Темпесты, не будет знать их настоящих имен. Диего от всего сердца поблагодарил капитана, но тот ответил, что всего лишь исполняет свой долг. Любой член Общества справедливости на его месте поступил бы так же.

Следующая неделя ушла на сборы. Пришлось извлечь из тайников золотые дублоны, чтобы купить дорожную одежду и другие необходимые в путешествии вещи. Горсть драгоценных камней снова зашили в белье. Совет банкира и вправду пригодился в трудные времена. Девушки выбрали практичные и скромные наряды, подходящие для долгого путешествия, черные, чтобы хотя бы сейчас соблюсти траур по отцу. Выбор в окрестных лавках был небогат, но подходящие платья удалось найти на зашедшем в порт английском судне. Нурия, после знакомства с цыганами полюбившая яркие цвета, тоже оделась в черное в память о покойном господине.

Друзья попрощались с цыганами сердечно, но без бурных проявлений чувств, не принятых у племени, чьи души загрубели за годы страданий. Пелайо передал Диего шпагу, которую выковал для него, великолепный клинок, крепкий, гибкий, легкий и безупречно сбалансированный, такой, что его ничего не стоило подбросить в воздух и поймать за гарду. В последний момент Амалия решила вернуть Хулиане жемчужную тиару, но та отказалась принять подарок обратно и попросила цыганку оставить его на память. «Я и так буду вас помнить», — сказала Амалия почти гневно, но согласилась оставить драгоценность.

Путешественники взошли на борт мартовской ночью, спустя несколько часов после того, как портовая охрана осмотрела груз и позволила капитану поднять якорь. Галилео Темпеста и капитан де Леон провели своих подопечных в приготовленные для них каюты. Пару лет назад корабль прошел ремонт и теперь выглядел куда лучше, чем во время первого плавания Диего, на нем даже нашлось место для четырех пассажирских кают, расположившихся на корме по сторонам офицерского салона. В каждой помещались прибитая к полу деревянная кровать, стол, стул, сундук и маленький платяной шкаф. Каюты были не слишком уютны, но они могли обеспечить невиданную на корабле роскошь: уединение. Женщины провели первые сутки плавания в постели, зеленые от качки и твердо уверенные, что не вынесут нескольких недель в открытом море. Как только испанский берег остался позади, капитан позволил своим пассажирам выходить, но велел девушкам держаться подальше от матросов, чтобы не создавать проблем. Он не стал ничего объяснять членам команды, а те не посмели спросить, но между собой повторяли, что женщина на борту — это к беде.

На следующее утро сестер де Ромеу и Нурию разбудили глухой топот босых матросов, принимавших вахту, и запах кофе. К раздававшемуся каждые полчаса звуку корабельной рынды они уже привыкли. Умывшись морской водой и протерев лица пресной, чтобы на коже не осталось соли, они оделись и, покачиваясь, вышли на палубу. В офицерском салоне Галилео Темпеста уже накрыл для завтрака прямоугольный стол, окруженный восемью стульями. Подслащенный патокой кофе с капелькой рома вернул путешественниц к жизни. По распоряжению галантного капитана к овсяной каше, приправленной корицей и гвоздикой, им подали экзотический американский мед. Через полуоткрытую дверь было видно Сантьяго де Леона и двух его помощников, которые изучали судовой журнал и старались разумно распределить провизию, дрова и воду, чтобы их хватило до ближайшего порта. На стене висели компас и ртутный барометр. На столе в ящике красного дерева лежал хронометр, который Сантьяго де Леон хранил, словно реликвию. Капитан лаконично поздоровался со своими гостями, не обратив внимания на их бледность. Исабель поинтересовалась, где Диего, и де Леон неопределенным жестом указал на палубу: