Абстрактность замысла столыпинской аграрной реформы в значительной мере объяснялась тем, что ее сочиняли люди, неважно знавшие русскую деревню. За два года пребывания в Саратове Столыпин, конечно, не мог узнать ее достаточно глубоко… Главным правительственным теоретиком по землеустройству был датчанин А. А. Кофод. В Россию он приехал в возрасте 22 лет, ни слова не зная по-русски, и затем долго жил в небольшой датской колонии в Псковской губернии».

(П. Н. Зырянов)

И ведь нельзя сказать, что Столыпина не предупреждали о сомнительности его затей.

Член-корреспондент Императорской Академии (то есть нынешней Академии наук) экономист А. И. Чупров писал ещё в 1906 году:

«Отрубное владение бесспорно имеет на своей стороне немало преимуществ, и если бы возможно было скоро завести его по всей России, русское сельское хозяйство, по всей вероятности, осталось бы в выигрыше. Но вся беда в том, что мысль о мало-мальски быстром распространении отрубной собственности на пространстве обширной страны представляет собою чистейшую утопию, включение которой в практическую программу неотложных реформ может быть объяснено только малым знанием дела».

Решительным противником столыпинской реформы был член «Особого совещания Государственного совета Российской империи о мерах по укреплению крестьянского землевладения», известный ученый, академик Петр Петрович Семёнов – Тянь – Шанский. Который был не только выдающимся географом-путешественником, но и крестьянской проблемой к моменту начала реформы занимался около сорока лет. То есть знал суть дела получше, чем Столыпин или Гурко.

Но подобные возражения отметались с ходу как «ретроградские». Тоже чисто революционный подход. Революционеры никогда не прислушиваются к критике своих проектов. Они ведь лучше знают… Вы думаете, Егора Гайдара не предупреждали о том, что получится?[54]

Реформа шла не слишком здорово. Поэтому следующие законы все более и более облегчали процесс выхода.

«Условия выхода из общины были окончательно определены законом 14 июля 1910 г.: все общины, в которых не было переделов со времени наделения их землей, признавались перешедшими к наследственному владению с правом личной собственности домохозяев на состоявшие в их пользовании земли. Достаточно было волеизъявления одного члена такой общины, чтобы действие указанного закона распространилось на все сельское общество.

Принципиальное значение имело положение о том, что “каждый домохозяин, владеющий надельною землею на общинном праве, может во всякое время требовать укрепления за собою в личную собственность причитающейся ему части означенной земли”. В тех общинах, где со времени наделения их землей не было общих переделов, наделы признавались как бы автоматически “перешедшими к наследственному (участковому или подворному) владению”. При этом земля становилась личной собственностью главы семьи.

В общинах, где переделы осуществлялись периодически, от желающих получить свою долю земли в личную собственность требовалось просто подать заявление старосте. Тот выносил вопрос на рассмотрение общины, которая обязана была выделить соответствующий надел заявителю в короткие сроки. “Укрепленный” (полученный в личную собственность) крестьянин имел право продать, заложить в банке под кредит, прикупить к нему дополнительную землю».

(А. Шлыкова)

Дополнением к закону от 14 июня 1910 года был принятый 29 мая 1911 года закон о землеустройстве. Теперь для проведения землеустройства не требовалось предварительного укрепления земли за домохозяевами. Селения, где были проведены землеустроительные работы, автоматически объявлялись перешедшими к наследственно-подворному владению.

О Крестьянском банке стоит сказать особо, так как именно он играл роль «паровоза» реформы.

Эта государственная структура (точное название – Крестьянский поземельный банк) возникла в 1883 году. Его целью была выдача целевых ссуд крестьянам для покупки земель разорившихся помещиков. В начале века энтузиасты полагали, что «еще 50 лет работы Крестьянского банка – и помещичье землевладение исчезнет в России естественным путем». Возможно, это и так. Беда Российской империи заключалась в том, что у нее пятидесяти лет в запасе уже не было. Потому-то Столыпин и пришпоривал реформу…

В период реформы, то есть с 1907 по 1916 год, в его распоряжении находилось 6443,5 тысяч десятин земли стоимостью 578,1 миллиона рублей. Тогда же банк был призван «к особо напряженному участию… в выполнении неотложных задач правительственной деятельности». Указом от 3 ноября 1906 года на него была возложена задача «оказывать крестьянам возможно более широкую помощь как путем выдачи ссуд для покупки земли, так и усилением операции по приобретению земель за счет собственных средств Банка». А главной целью – способствовать «прочному насаждению в среде крестьянского населения единоличной собственности на землю как основы преобразования хозяйственного уклада сельской России».

15 ноября 1906 года вышел указ о предоставлении Крестьянскому банку права выдачи ссуд под залог надельных земель с целью:

– уплаты за наделы, оставляемые крестьянами, переселяющимися на новые земли;

– пополнения той части покупной цены на землю, приобретаемую с помощью Крестьянского банка, которая не покрывалась ссудой Банка, выдаваемой под залог покупаемой земли;

– покрытия расходов, вызываемых улучшением землепользования;

– перехода от общинного владения к подворному;

– разделения общества на отдельные поселки и хутора и проч.

Причем деятельность Банка в процессе реформ на 180 градусов изменила свою «идеологическую направленность». Дело в том, что с момента основания эта структура выдавала единоличным покупателям ссуду в размере лишь около 1/2 покупной цены, тогда как товариществам и обществам приблизительно от 3/4 до 4/5. То есть политика Банка была направлена именно на поддержание общины. А вот с 1908 года земли из имений Банка продавались только в единоличную собственность. По указу 27 июня 1908 года товарищества могли получить ссуду при условии, что они дадут формальное обязательство выделять по первому требованию каждого из членов товарищества причитающееся на его долю количество земли к одному месту в единоличную собственность с освобождением от круговой поруки.

Причем полную ссуду, соответствующую стоимости земли, практически никогда не выдавали. Давали 80–90 %. Руководство объясняло это принципиальными соображениями.

«Необходимо, чтобы покупщик раньше, чем превратиться во владельца приторгованной земли, покрыл известную часть покупной цены… Уплатив за землю из трудовых сбережений, крестьянин проникается сознанием, что эта земля его неотъемлемая собственность, и как бы роднится с нею».

А вот кто покупал? Крестьяне? А вот и нет. Исследователь С. М. Дубровский утверждал: «Состав покупателей – это новая сельская буржуазия, которая до того имела мало собственной земли, но успела уже тем или иным путем накопить капитал и теперь реализовать его покупкой земли». То есть кулаки.