Нужный нам дом был отнесён от дороги, точно солдат, не шагнувший вместе с шеренгой. Вдоль дома шел строительный забор, увешанный фиолетовыми афишами с лихими танцорами в оранжевых леггинсах. Вихрь этих двойников был так задорен, что, казалось, забор тоже вот-вот пустится в пляс.

На углу дома под кряжистым деревом был вход и вывеска «Консультации психолога». Я видел подобные вывески раньше и всегда гадал, что за идиоты доверяют мозги врачам, которые заседают в таких каморках. Сегодня таким идиотом оказался я.

За строптивой пластиковой дверью оказался холл с пустой стойкой, диванчиком для ожидающих и громкими часами. От всей обстановке веяло случайностью, будто интерьер оформлял человек, рандомно кликающий каталог интернет-магазина.

Навстречу вышел крупный человек с седой бородой на рыхлом красноватом лице и очень тяжелой, прямоугольной головой, которая лежала на плечах и как бы раздвигала их вширь. Глаза его щурились в перманентной улыбке. Одет он был в старый вязаный свитер, спасавший от весьма назойливого кондиционера.

— Здорово, Серёг, — негромко поздоровался он с Братерским.

Тот уточнил о какой-то Лизе (отпросилась), о сыне (уже уехал) и делах (идут, слава богу). Затем сказал, кивнув на меня:

— Алексей Павлович, твоя помощь нужна.

Человек улыбнулся и сделал усталый жест «ну раз нужна…», протянул бахилы и пригласил в соседнюю комнату, переделанной из зала жилой квартиры.

Здесь стоял одинокий стол, кресло и кушетка. Розовые жалюзи казались серыми из-за кустов по ту сторону окна.

— Ну, вещи кидай тут и садись на кушетку, — сказал бородач. — Рассказывай, что беспокоит.

Он накинул поверх свитера халат, выставил из-под стола табурет и сел напротив меня, разглядывая вполне добродушно. Я глянул на Братерского. Тот оперся на край стола и сказал:

— Алексей Павлович отличный диагност. Он владеет разными техниками, в том числе гипнозом.

Бородач отмахнулся.

— Иди ты, гипнозом, — заворчал он. — Дай нам сначала побеседовать. Серёжа, ты бы вышел в приемную, там журнальчики разложены.

Братерский оставил нас.

— Максим, — сказал Алексей Павлович. — Всё что говорится в этом кабинете — остаётся в этом кабинете, хорошо?

Я кивнул. Он спросил о моей семье и работе. Он ничего не записывал, но слушал внимательно. Смерть родителей я описал лишь в общих чертах, и всё же заметил тень тревоги на лице бородача, а потом мы вдруг вырулили на историю с Саввой, которого случайно встретили в торговом центре.

— Дело ведь не в том, что она предпочла меня, — рассуждал я, почему-то вдруг доверившись этому человеку. — Меня мучает вопрос, предпочла бы она меня при прочих равных, понимаете? Мне кажется, он оставил в ней зерно, и это зерно прорастает снова и снова.

— Смотри, — сказал бородач подсаживаясь ближе и растопыривая пальцы рук, на одном из которых была внушительных размеров золотая печатка. — Ревность к бывшим — довольно частая история. Но чаще всего она связана не с прямой угрозой, понимаешь, а с более глубинными причинами. Бывает даже, человек изводит себя ревностью, чтобы доскрестись до какой-то другой проблемы, очень важной для него. Знаешь, как хирург вскрывает скальпелем гнойник.

Савва вдруг перестал меня интересовать. Я рассказал бородачу о сне, в котором мы с Алисой шли к «Заре». Бородач заинтересовался:

— А какие у вас отношения с этой Алисой?

— Абсолютно никаких. Она подружка моего начальника. Я с ней и не говорил никогда.

— Но она чем-то захватила твоё воображение?

— Ну разве что контрастом между ней и Аликом.

Бородач кивнул. Последняя фраза навела его на какие-то мысли, но он перевел разговор на мою работу. Я рассказал о ступоре, который не дает мне делать статью о «Заре».

— Максим, вот тебе и хочется, и колется. А ты чего-то конкретно боишься? — глаза его блестели.

— Боюсь, что ФСБ мной займется или уволят просто. А ещё боюсь, что дурь это всё. Иногда у меня такое чувство, будто я уже умер когда-то раньше и всю дальнейшую жизнь себе придумываю.

— Это бывает, — кивнул психолог.

— Моя жена считает, что я подгоняю факты под гипотезу.

— А она имеет на тебя большое влияние?

— Наверное, да, но я бы не сказал, что это главная проблема. Я в самом деле почти уверен, что мной занялось ФСБ.

— Понятно. Ну это рациональный страх. Ты хорошо понимаешь причины своих сомнений. А почему ты не хочешь оставить эту тему, ведь никто тебя не заставляет?

— Не знаю. Как-то глупо получается. Я же не диверсант какой-то. Я делаю всё то, что обычно делают журналисты. Я не понимаю, для чего мне её бросать. Мне хочется разобраться. Я же не могу просто взять и не думать об этом. Вернее, могу, но надо ли? А если мои худшие подозрения подтвердятся… Если они подтвердятся… Не знаю… Как тогда быть?

— А ты внутренне хочешь, чтобы они подтвердились?

Я задумался:

— Наверное, да. Ну люди в этом Филино всё равно болеют. Хуже всего, если подозрения подтвердятся, а я ничего не сделаю. Тогда уж действительно лучше ничего не знать. Я, наверное, трус просто.

— Интересно. Но ты же не единственный журналист в городе, правильно? А допустим, ты привлечёшь ещё несколько коллег к работе, скажем, из других изданий? Ведь двоих или троих уже сложнее заткнуть, согласен?

— Да кому это интересно? Вы не представляете. Дел у всех полно. Утром приезжаешь на работу: то ДТП с пятью трупами, то грабеж, то маньяк какой-нибудь. Или рекламу писать надо. Кому дело до этого Филино?

— А ты злишься, — сказал бородач. — Злишься. Аж покраснел. Не заметил?

Я пожал плечами.

— Да ладно, не переживай, — сказал Алексей Павлович, вставая. — Давай лучше мы с твоим подсознанием поговорим.

— Для чего?

— Это только если ты не против, — бордач поднял руки. Ладони у него были плотными, с глубокими линиями на них.

Он сел рядом.

— У человека есть сознательное и бессознательное. Для лечения бессознательных комплексов гипноз сегодня используют не все. Но бывают случаи, когда он позволяет диагносту быстрее понять причину тех или иных проблем и снять определенные блоки. Ты знал, что даже болевой синдром можно отключить? Или заставить человека бросить курить? А мы с тобой просто побеседуем, чтобы я лучше понимал твоё состояние. И в будущем, если у тебя начнется какая-то отрицательная динамика, скажем, разовьётся невроз, я смогу тебе быстрее помочь. Это, знаешь, как открутить заднюю крышку у телевизора и посмотреть, всё ли там в порядке.

— Честно, не знаю. Не готов как-то.

— А ты, кстати, в курсе, что это всё байки, будто гипнозу можно подвергнуть человека без его согласия? Внушаемость у людей действительно разная, у некоторых прям, знаешь, иммунитет, а другие почти сразу проваливаются. Но всё равно нужно согласие. Дело это исключительно добровольное.