Ральф включил радио и принялся искать музыку поэнергичнее, переключаясь с одной станции на другую, пока не нашел «Бум-бум» группы «Энималз». Он кружил по городу и ждал, когда придет время ехать к Мейтлендам на Барнум-корт. И вот наконец время пришло.

18

Алек Пелли открыл Ральфу дверь и проводил его в кухню. Наверху гремела музыка. Снова «Энималз». На этот раз – их главный хит. «Дом восходящего солнца». Он многих несчастных парней загубил, завывал Эрик Бердон. Клянусь, я сам из таких.

Конфлюэнция, подумал Ральф. Слово Дженни.

Марси и Хоуи Голд сидели на кухне и пили кофе. На столе стояла еще одна чашка, там, где сидел Алек. Ральфу кофе не предложили. Я пришел в стан врагов, подумал он, садясь.

– Спасибо, что согласилась со мной поговорить.

Марси ничего не сказала, лишь подняла чашку дрожащей рукой.

– Моей клиентке все это неприятно, – заявил Хоуи, – так что давай побыстрее закончим. Ты сказал Марси, что хочешь с ней поговорить…

– Что ему нужно со мной поговорить, – перебила его Марси. – Он сказал: нужно.

– Принято к сведению. О чем тебе нужно с ней поговорить, детектив Андерсон? Если ты хотел извиниться, то извиняйся, но прими к сведению, что мы оставляем за собой право действовать в рамках закона.

Несмотря ни на что, Ральф еще не был готов извиняться. Никто из этих троих не видел окровавленную ветку, торчавшую из заднего прохода Фрэнка Питерсона, а он видел.

– У нас появилась новая информация. Возможно, она несущественна, но на какие-то мысли наводит. Я пока не разобрался, на какие именно. Моя жена назвала это конфлюэнцией.

– А можно конкретнее? – попросил Хоуи.

– Выяснилось, что белый микроавтобус, на котором похитили Фрэнка Питерсона, был угнан парнишкой немногим старше самого Фрэнки. Его зовут Мерлин Кессиди. Он сбежал из дома, где его обижал отчим. По дороге из Нью-Йорка в Техас, где его арестовали, он угнал несколько автомобилей. Микроавтобус он бросил в Дейтоне, Огайо. В апреле. Марси… миссис Мейтленд… вы с семьей были в Дейтоне в апреле.

Марси с грохотом поставила чашку на стол.

– О нет. Не надо вешать на Терри еще и это. Туда и обратно мы летели на самолете и все время были вместе, кроме тех раз, когда он навещал отца. На этом все, и мне кажется, тебе пора уходить.

– Да, – сказал Ральф, – мы знаем, что вы ездили в Дейтон все вместе и что вы летели на самолете. Просто… разве это не странно? Ваше семейство в Дейтоне, и микроавтобус в Дейтоне, а потом тот же микроавтобус вдруг появляется здесь, во Флинт-Сити. Терри мне говорил, что он его не угонял, даже ни разу не видел. Мне хочется ему верить. Его отпечатки – повсюду в салоне, но мне все равно хочется ему верить. И у меня почти получилось поверить.

– Что-то я сомневаюсь, – сказал Хоуи. – Не надо разыгрывать доброго полицейского.

– Может быть, вы мне поверите и даже станете немного доверять, если я скажу, что у нас есть вещественное доказательство из Кэп-Сити, подтверждающее алиби Терри? Его отпечатки на книге из киоска в отеле. Показания свидетельницы, что он оставил эти отпечатки примерно в то время, когда был похищен Фрэнк Питерсон.

– Ты что, смеешься? – изумленно спросил Алек Пелли.

– Нет. – Хотя Терри был мертв, а дело – приостановлено, Билл Сэмюэлс все равно разъярится, если узнает, что Ральф рассказал Марси и ее адвокату об «Иллюстрированной истории округа Флинт, округа Дорей и области Каннинг». Но для себя Ральф решил, что не уйдет с этой встречи, не получив хоть какие-то ответы.

Алек присвистнул.

– Однако!

– Значит, ты знаешь, что он был в Кэп-Сити! – воскликнула Марси. У нее на щеках вспыхнули два красных пятна. – Ты должен знать!

Но Ральф не хотел сейчас забредать в эти дебри; он и так слишком долго там пробыл.

– Терри упомянул ту поездку в Дейтон, когда мы с ним говорили в последний раз. Он сказал, что хотел повидаться с отцом, но произнес это «хотел» с какой-то странной гримасой. Я спросил: «Твой отец живет в Дейтоне?» И он ответил: «Если это можно назвать жизнью». Что бы это могло значить?

– Это значит, что Питер Мейтленд страдает болезнью Альцгеймера и старческим слабоумием, – сказала Марси. – Он проживает в дейтонском пансионате Хейсмана. Это специальный пансионат для пожилых пациентов с деменцией, филиал медицинского центра «Киндред».

– Ясно. Наверное, Терри было тяжело его навещать.

– Очень тяжело, – согласилась Марси. Она немного оттаяла. Ральф мысленно поздравил себя с тем, что еще не утратил навыков работы с людьми, но это все-таки был не допрос с глазу на глаз с подозреваемым. И Хоуи, и Алек Пелли держались настороже, готовые остановить Марси в любой момент, если им вдруг покажется, что она ступает на скрытую мину. – И не только потому, что Питер его не узнавал. Они уже много лет почти не общались.

– Почему?

– Это относится к делу, детектив? – спросил Хоуи.

– Я не знаю. Может быть, нет. Но поскольку мы не в суде, господин адвокат, может, ты все же позволишь Марси ответить на мой вопрос?

Хоуи посмотрел на Марси и пожал плечами. Решай сама.

– Терри был единственным ребенком Питера и Мелинды, – сказала Марси. – Как ты знаешь, он вырос во Флинт-Сити и прожил здесь всю жизнь, за исключением четырех лет, которые провел в Университете Огайо.

– Где вы с ним и познакомились? – спросил Ральф.

– Да. Питер Мейтленд работал в местном отделении «Чири петролеум», когда здесь еще добывали нефть. Он влюбился в свою секретаршу и развелся с женой. Развод проходил со скандалом, и Терри принял сторону матери. Сразу сказал, что останется с ней. Терри… у него всегда было обостренное чувство справедливости, с самого детства. Он ненавидел предателей и считал, что отец предал маму. И Питер действительно ее предал. Он пытался оправдываться, и от этого Терри презирал его еще больше. Короче говоря, Питер женился на секретарше – ее звали Долорес – и попросил о переводе в штаб-квартиру компании.

– Которая располагалась в Дейтоне.

– Да. Питер не пытался добиться совместной опеки. Он понимал, что Терри сделал свой выбор. Но Мелинда сама уговаривала Терри хоть иногда видеться с Питером, мотивируя это тем, что мальчику надо знать своего отца. Терри ездил к нему в Дейтон, но лишь для того, чтобы угодить маме. Он так и не простил отца за предательство.

Хоуи сказал:

– Да, это похоже на Терри, которого я знал.

– Мелинда умерла в две тысячи шестом. От сердечного приступа. Вторая жена Питера умерла два года спустя, от рака легких. Терри продолжал ездить в Дейтон, один-два раза в год, и поддерживать более-менее ровные отношения с отцом. Исключительно в память о маме, я так понимаю. В две тысячи одиннадцатом – да, кажется, в две тысячи одиннадцатом – Питер стал рассеянным и забывчивым. Тапочки оставлял в душе, ключи от машины клал в холодильник, все в таком духе. Терри как единственный близкий родственник оформил опеку и устроил его в пансионат Хейсмана. Это было в две тысячи четырнадцатом.