— Не важно.

Примерно такого ответа я и ожидала. На действительно важные вопросы парень ни разу мне не ответил. Даже про свою мать выразился облачно, не дав точного ответа.

— Хорошо, если ты не хочешь говорить об этом, то расскажи мне о своих татуировках.

Ярослав как-то странно взглянул на меня, встретился со мной взглядом и, разглядев что-то, закрыл глаза.

— Что ты хочешь узнать?

Ожидавшая очередного отказа, я слегка зависла. Но потом уверенно перечислила:

— Когда они у тебя появились, больно ли было набивать, что с подвигло тебя на такой шаг и, самое главное, что они значат?

— Первую римскую цифру 10 я набил, когда мне было пятнадцать. — Начал свой рассказ Ярослав.

— Что она означает?

— А ты как думаешь? — Немного даже грустно спросил парень. Синие глаза вновь следили за каждым моим движением.

— Не знаю. — Ответила, нанося мазь.

Что хотел услышать Ярослав? Откуда мне знать, что руководило им, когда он набивал эту цифру. Могу предположить только, что это какая-то важная для него дата. Все. Больше ничего в голову не лезло. Разве что….

— Десять лет, Мирослава, столько тебе было, когда я последний раз тебя видел. — Обрушил на меня информацию человек, от которого я бежала всю сознательную жизнь и в итоге к которому же и вернулась.

— Я ждал тебя, но ты так и не вернулась, и тогда я испытал боль. Боль предательства, боль потери, боль и осознание, что я сам заставил тебя уйти. Это стало для меня уроком, и я увековечил его на своём теле. Боль физическая против боли душевной.

Яр говорил, а я чувствовала себя гадко. Сейчас я понимаю, что у маленьких детей, а мы тогда были маленькими, даже Ярослав, иное восприятие мира. Все кажется ярче, сильнее, глубже и болезненнее. Возможно, тогда тот пугающий Ярослав любил меня и просто не мог иначе выразить свои чувства, найдя только один способ — покорить. Теперь слова Влада стали для меня более понятны. Он считал, что я толкнула его младшего брата на непонятный путь.

Скорее всего именно так и было, я сломала его, четырнадцатилетнего мальчишку, впервые влюбившегося. Он запутался и в итоге ввязался во что-то плохое.

Во все виновата я!

— Прости меня. — Прошептала я, изо всех сил стараясь сдержать слезы. Я считала себя жертвой, но на деле оказалась редкостной эгоисткой, предпочитавшей слепо ненавидеть.

— Куколка, ты не понимаешь, тебе не за что просить прощение. Наоборот, это я должен извиниться и поблагодарить тебя.

— Я ужасный человек. — Заело меня. — Из-за меня ты…

И все-таки я сорвалась, слезы заструились по щекам, голос надломился. Утирая слезы кулачками, я пыталась не хлюпать. Руки дрожали, и даже закусанная до боли губа и кровь, струящаяся из неё, не спасали меня от истерики.

— Ты не виновата, это мой выбор, Мирослава. — Услышала я тихий голос парня. Он не стал вставать и обнимать меня. Я видела. Вместо этого рука с той самой татуировкой прикоснулась к моей щеке, согревая.

Именно в этот момент Ярослав раскрылся, пусть не вдаваясь в подробности, не на прямую, но эти его слова, произнесённые шёпотом, фактически были признанием. Парень, которого я знала с детства, с которым росла, и вправду впутался во что-то плохое. Пока не понятно во что именно, но это явно ни мне, ни Владу не понравится. И все из-за меня. Что бы он не говорил, первая татуировка была сделана, потому что я его покинула. Я стала катализатором.

— Вторая цифра, что означает она? — Спросила слабым голосом.

Парень убрал руку с моей щеки и, остановив её около своих глаз, ответил задумчиво:

— Семь. Важная для меня дата.

— Что случилось в тот день?

— Седьмого ноль седьмого родился один дорогой мне человек, и также случилось кое-что важное.

— У тебя есть ребёнок? — Не знаю с какого перепугу брякнула я. И вот парадокс, ответ на этот глупый и спонтанный вопрос я ожидала как второе пришествие господня.

— Ребенок? — Опешил парень. — Нет, куколка, ты неправильно меня поняла, тому человеку сейчас, как и мне, двадцать один, и он никак не может быть моим ребёнком.

— Ясно. — Облегчение в моем голосе было хорошо слышно Яру, у того аж от улыбки чуть лицо не треснуло.

Так, продолжаем невозмутимо обрабатывать рану.

— Мне продолжать? — Спросил парень со смешинками в голосе.

— Да.

— Четыре — это число людей, которые мне доверяли и которых я предал. — Холодно сказал парень. Я от такой смены настроения удивилась и быстро взглянула на парня, который сжимал руку в кулак и сейчас не смотрел на меня. Хотя до этого не сводил взгляд.

— Ты жалеешь?

— Нет. — Сказал, как отрезал.

— Последняя цифра это 30? — Продолжила допрос, для себя решив, что в будущем обязательно узнаю все подробности по каждой цифре, заканчивая с обработкой раны. — Сядь, пожалуйста.

Ярослав послушался.

— Почти. Это три десятка, но все вместе они обозначают тридцать. — Сказал парень и внезапно замолчал, наблюдая, как я забинтовываю его. Много времени это не заняло, и вот уже через минуту работа была закончена.

— С чем она связана?

— Это жертвы.

Жертвы?!

— Какие ещё жертвы? — Упавшим голосом спросила я, страшась услышать ответ. Неужели все настолько плохо. Я довела его до того, что он стал убивать людей. Какие ещё жертвы можно приносить, не зверей же он на алтаре мочит? — Ты…Ты убил тридцать людей?

Ярослав сначала прищурился, буквально окатив меня непонятным чувством, плескавшемся в глубине глаз, а потом в одно мгновение изменился. Красивые глаза вновь смотрели с насмешкой и некой ленцой, как на наивное дите. Губы растянулись в кривой ухмылке.

— Жертвы не обязательно должны быть людьми, — поучительно сказал парень, надевая майку.

— Тогда… — Мой голос до сих пор звучал глухо, но я почувствовала просто небывалое облегчение. Какие же все-таки люди паникёры, а я так вообще в квадрате. — Кого или что ты принёс в жертву?

— Секрет. — Ответил Ярослав, как истинный клоун. Столько интриги в голос вложил, блин.

"Сказал «а», говори и «б»!" Как же мне хотелось сказать это, но я не стала. И так парень поведал о себе слишком много. У меня остался только одни вопрос.

— Последнее тату, штрих код, что оно значит? — Кивнула на татуировку.

— Это знак. — Коротко кинул парень, весь как-то подобравшись.

Да почему он так обрывочно стал отвечать? Что, я исчерпала на сегодня лимит на вопросы? Последние несколько минут из него буквально клещами приходится информацию вытягивать.

— Знак чего?

— Ты этого никогда не узнаешь.