6 мая было опубликовано пространное заявление А.Я. Вышинского представителям англо-американской печати в Москве относительно советско-польских отношений. В нем зам. наркома иностранных дел остановился на проблеме формирования на территории СССР польских воинских частей. Он коснулся темы помощи польским семьям, эвакуированным на восток (в действительности депортированным в 1940–1941 гг. органами НКВД), а также осветил вопрос о разведывательной деятельности польских представительств на территории СССР. Вышинский утверждал, что «советское правительство сделало все необходимое» для «объединения усилий советского и польского народов в совместной борьбе против гитлеровских разбойников и оккупантов» . Правительство же Сикорского, по его словам, пошло по другому пути, не захотело направить свои дивизии на советско-германский фронт, уклонилось от принятых на себя обязательств. Заместитель наркома напомнил, что польскому посольству было позволено создать по всей стране широкую сеть своих представительств, доверенных лиц, благотворительных учреждений для оказания помощи полякам. Он обвинил сотрудников посольства и польских представительств во враждебной СССР разведывательной деятельности, напомнил о высылке из СССР главы военной миссии генерала Воликовского, первых секретарей посольства Арлета и Заленского, вторых секретарей Груя и Глоговского и т. д. Именно этой деятельностью Вышинский объяснял решение советских властей о ликвидации института польских представительств как не оправдавшего себя.

В этот же день, 6 мая, было принято постановление Государственного Комитета Обороны (ГКО) о формировании на территории СССР польской стрелковой дивизии, 10 августа – о польском корпусе, командиром которых назначался З. Берлинг.

В мае 1943 г., в преддверии Вашингтонской конференции, на которой Ф. Рузвельт и У. Черчилль должны были решать вопрос об открытии второго фронта, И.В. Сталин, стремясь сгладить негативную реакцию на разрыв отношений с польским правительством, пошел на беспрецедентный шаг – роспуск Коминтерна44.

Над этим текстом трудились: Н.С. Лебедева, Н.А. Петросова, Б. Вощинский, В. Матерский, Э. Росовска, под управлением редакционной коллегии: с российской стороны – В.П. Козлов (председатель), В.К. Волков, В.А. Золотарев, Н.С. Лебедева (ответственный составитель), Я.Ф. Погоний, А.О. Чубарьян; с польской стороны – Д. Наленч (председатель), Б. Вощинский, Б. Лоек, Ч. Мадайчик, В. Матерский, А. Пшевожник, С. Снежко, М. Тарчинский, Е. Тухольский.

Смертельнее любого оружия

Как видите, прокурорская часть бригады Геббельса вообще делает вид, что ничего особенного весной 1943 г. не случилось, а академическая часть, вынужденная выкладывать вопиющие документы, все же признает, что да, и беспринципный Черчилль, и беспринципный Рузвельт пытались заткнуть рот честным польским шляхтичам, но им это не удалось – правда победила! И правительство Польши в эмиграции через подчиненную себе Армию Крайову методично и успешно вдалбливало в головы поляков, что пленных польских офицеров убили советские жиды. Вопрос – а почему действительно союзники так обеспокоились, почему Черчилль даже на завтрак пригласил этих польских подонков, чтобы уговорить их замолчать?

Тут надо понять, что без участия поляков эффект от этого геббельсовского удара не стоил бы ни гроша. У Геббельса, кстати, были еще заготовки – могилы с расстрелянными румынскими гражданами под Одессой, украинскими в Виннице и т. д. Но он не пустил их в дело, поскольку вне гитлеровского блока вопли по этому поводу никто не поддержал бы. Ведь всем понятно, что идет война и пропаганда воюет, всем понятно, что немцам на своей территории ничто не мешало создать какие угодно могилы, а подчиненные немцам эксперты подпишут какие угодно акты. Без участия польского правительства в эмиграции этот геббельсовский блеф никто бы не заметил и никто бы в него не поверил.

Бригада Геббельса уверяет нас, что СССР порвал с этими подлецами отношения из-за того, что они в один день с немцами обратились в МККК. Да при чем тут это? Вы прочтите, что именно польское правительство сообщило миру накануне (16 марта 1943 г.) в своем коммюнике:

«17 сентября 1940 г. официальный орган Красной Армии, «Красная звезда», заявил, что во время боев, имевших место после 17 сентября 1939 г., советской стороной была захвачена 181 тысяча польских военнопленных. Из них 10 тысяч были офицерами регулярной армии и запаса.

Согласно информации, которой обладает польское правительство, в СССР в ноябре 1939 г. были сформированы три лагеря польских военнопленных: 1) в Козельске, восточнее Смоленска, 2) в Старобельске, около Харькова, и 3) в Осташкове, около Калинина, где концентрировались части военной полиции.

В начале 1940 г. администрация всех трех лагерей информировала заключенных, что лагеря собираются расформировать, что военнопленным позволят вернуться к семьям и что якобы с этой целью были составлены списки мест, куда отдельные военнопленные могли вернуться после освобождения.

В это время в лагерях содержались: 1) в Козельске – около 5000, из которых 4500 были офицерами; 2) в Старобельске – около 3970, в числе которых было 100 гражданских лиц, остальные были офицерами, причем некоторые военно-медицинской службы; 3) в Осташкове – около 6570, из которых 380 человек были офицерами.

5 апреля 1940 г. было начато расформирование лагерей, и группы людей от 60 до 300 человек каждые несколько дней перемещались из них до середины мая. Из Козельска их отсылали в направлении Смоленска. И только 400 человек из всех трех лагерей были переведены в июне 1940 г. в Грязовец, в Вологодскую область.

Когда после заключения польско-советского договора 30 июля 1941 г. и подписания военного соглашения 14 августа того же года польское правительство приступило к формированию в СССР польской армии, то ожидалось, что военнопленные из упомянутых выше лагерей сформируют младшие и старшие офицерские кадры в формирующейся армии. В конце августа 1941 г. группа польских офицеров из Грязовца прибыла в Бузулук, чтобы присоединиться к польским частям; однако не появился ни один офицер из депортированных в других направлениях из Козельска, Старобельска и Осташкова. В целом, следовательно, пропало около 8000 офицеров, не считая других 7000 полицейских, солдат и гражданских лиц, находившихся в этих лагерях, когда их расформировывали.

Посол Кот и генерал Андерс, обеспокоенные таким положением дел, обратились к компетентным советским органам с просьбой выяснить и сообщить о судьбе польских офицеров из вышеупомянутых лагерей.

В беседе с господином Вышинским, народным комиссаром иностранных дел, посол Кот 6 октября 1941 г. спросил, что случилось с пропавшими офицерами. Господин Вышинский ответил, что все военнопленные были освобождены из лагерей и, следовательно, в настоящее время свободны.

В октябре и ноябре в беседах с премьером Сталиным, господами Молотовым и Вышинским посол время от времени возвращался к вопросу о военнопленных и настаивал на предоставлении ему списков [военнопленных], которые велись советским правительством тщательно и детально.