У всех нас в тот момент не было возможности оспорить или как-то отказаться от выполнения распоряжений сверху. Приказ – это святое! Некоторые уже знали историю с командиром «Вымпела», контр-адмиралом Хмелёвым. Она произошла перед нашей, тогда ещё первой такой командировкой, в Тбилиси. Тогда мы даже не подозревали, почему наш Хмелёв был такой подавленный, растерянный, неуверенный и, как нам показалось, – даже слабый… Дело в том, что перед самым отъездом в командировку в столицу Грузии, пытаясь защитить подразделение от несвойственных ему функций, навязываемых сверху, он уточнял задачи и способы их выполнения, пояснял, что эти офицеры имеют несколько другую направленность в функциональных обязанностях. Наш адмирал получил такой «разгон» за попытку вставить своё мнение в команду высшего руководства, что сник и замкнулся. А он, как оказывается, лишь пытался сказать: «Для этого же есть подразделения внутренних войск!» Им даже была не закончена та мысль, которую он пытался высказать… Ответ был жёстким: «Вы что о себе возомнили?! Будете делать, что приказывают… Или!» Видно, и высшее руководство уже находилось в положении и безысходности, и смятения, и неразберихи, и…

Да, сегодня в городе была, действительно, предвоенная обстановка. И если ещё не все из нас понимали это, то наши командиры знали уже точно. Если в городе стрельба раздавалась пока редко и чаще из-за глупости каких-то солдат или офицеров, то напряжение предстоящих очень серьёзных событий повисло тяжёлой свинцовой тучей. Невыполнение приказа в такое время грозило не просто взысканием или матом начальника, а как минимум трибуналом…

Чувствуя это, каждый из нас, конечно, был напряжён, как струна, и старался выполнить любую, даже абсурдную задачу беспрекословно, мастерски, филигранно: так, как мы это умели: без суеты и, главное, эффективно. Хотя, честно сказать, ни одна из возникающих задач для нас тогда не казалась какой-то бессмысленной, абсурдной, а тем более – невыполнимой. И в этой ситуации командир не мог позволить не быть рядом с теми, с кем так долго шёл бок о бок.

Десять лет, у кого – чуть больше или меньше, связывало его с каждым из своих офицеров. И неважно, кто из них сегодня стал полковником, или это были прапорщики, или молодые капитаны, с каждым из них была связана его жизнь. У нас стаж службы считался: год – за полтора, а во время боевых действий – один день за три. А этих опасных дней в Афганистане, Мозамбике, Анголе, Никарагуа, на боевых учениях в самых разных регионах Советского Союза, а затем – в кровавом Тбилиси было уже очень много. Поэтому, по такому расчёту – это была очень длинная и насыщенная жизнь. И Розин не мог, не имел ни морального, ни командирского права не быть с нами…

– Я иду с вами! Вопросы?

Вопросов ни у кого не было.

– Валерий Витальевич, – заговорил я, – вопросов нет, а предложение такое: пока есть у нас минут десять, давайте попробуем на листе бумаги составить схемку, – кто, где и как будет действовать.

После многих лет работы в ОУЦе и особенно после последней командировки в Тбилиси наша группа сумела стать абсолютно автономной, как подводная лодка в длительном походе. Мы научились вообще ни на кого теперь не рассчитывать. Сейчас, готовясь к любому из выездов, мы имели и подгруппу в гражданской одежде с соответствующими документами, готовую сработать под местных жителей. Это были уже очень профессионально подготовленные специалисты наружного наблюдения. А ещё – подгруппу тяжёлого вооружения, не только с автоматами, снайперскими винтовками, но и с уже опробованными нами огнемётами «Шмель»[96]. Практически у всех при себе, кроме всего прочего, имелись и бесшумное оружие, и стреляющие ножи, и специальные электрошокеры в виде также очень нужных ночью фонарей. Специальный слезоточивый газ в баллончиках, в основном, – против животных, но и как психологическое воздействие против толпы. Это достаточно новое изобретение – красный перец. У нас были прекрасные радиосредства для связи между собой и с Центром. А защита в виде бронежилетов и усиленных касок была на зависть всем окружающим. Надев всю эту экипировку, воин «Вымпела» был похож на рыцаря времён крестовых походов и выглядел устрашающе для противника. Вместе с этим все мы были физически сильны, достаточно мобильны и могли легко и быстро передвигаться по любой местности. Все офицеры знали и умели всё! Но главным достижением стало то, что в группе были подготовлены профессионалы высочайшего класса – профи по каждой из специальностей… Если это был врач, то это был в недалёком прошлом практикующий: или хирург, или терапевт, или реаниматолог, а сегодня – полноценный боец отдела. Если это был специалист наружного наблюдения, то недавно он, после окончания специальной школы, работал в боевых бригадах «топтунов» и умел маскироваться в городе, как никто иной. Если это был подрывник, то имел наивысшую степень допуска к взрывным работам. А оперработники – это специалисты из территориальных подразделений с опытом вербовочной работы – мастера своего дела…

Теперь мы были обеспечены и разнообразными документами прикрытия. Это был наивысший шик, отличающий нас даже от «Альфы». Всевозможные бумажки, к которым тогда советский человек относился с большим уважением, предусмотрели для нас на любой случай.

Быстро разбросав на белом чистом листе людей и задачи, мы, полностью экипированные, разместились в «своём» автобусе, ожидая задерживающихся по неотложным хозяйственным делам. Водителем был наш ОУЦевский прапорщик Протасеня. Очень опытный сотрудник, прошедший Афганистан и длительную подготовку оперативного и экстремального вождения. Неунывающий и жизнелюбивый, умный, находчивый и надёжный человек. В первые дни, оказавшись в бурлящем враждой и ненавистью городе и пока в непонятной для нас ситуации, мы, оставшись без транспорта, не могли решать практически никакие задачи. Кто-то из командиров поставил опытному Протасене задачу, дав ему в придачу оперов, – решить проблему передвижения. Через несколько часов у нас появился хоть и не новый, но надёжный рабочий автобус и довольный, счастливый Протасеня, сидящий за рулём. Он был абсолютно счастлив от сознания того, что мы без него не могли обойтись. Это и есть то настоящее предназначение воина, который знает, что он нужен своим товарищам по оружию. Каждый пригодился на своём месте.

Мы заняли почти половину автобуса, который стоял во дворе здания КГБ. Местные чекисты метались по двору с папками документов и делами агентуры. Эти неприметные папочки для нас были узнаваемы по характерной красной полосе вдоль обложки.

– Что они делают? – наблюдая за происходящим, спросил кто-то.

– Дела жгут, – сказал Кшнякин, – смотрите, вон – специальная печка во дворе, для уничтожения секретных документов… Работает на всю мощь своих кирпичных лёгких…

Раньше уничтожение документов в любых территориальных управлениях происходило всегда строго по плану