что иракское правительство хочет вытеснить христиан на север в Ниневию, что к востоку от Мосула, а затем далее, в Курдистан. Христиан будут выдворять и из Багдада, и из Мосула. Он говорит, что самые бедные из них не могут позволить себе переезд, к тому же государственные служащие из христиан в этих двух городах не рискуют переехать в деревни, где для них практически нет работы, жизнь более примитивна, а экономика хромает.

После похорон мы отправляемся к одной пожилой даме из Мосула. На ней черное платье – этот цвет носят женщины, потерявшие самого близкого, главу семьи. Мы садимся на мягкий диван. Комната ничем не украшена, только на стене висят фотографии с изображением мужа и сына хозяйки. Она называет их мучениками, это же фиксирует подпись под фотографией. Мужчины сняты на фоне умирающего Иисуса с терновым венцом, возведшего глаза в небо. В верхней части рамки – ветвь оливкового дерева.

Этот образ напомнил – разумеется, без Иисуса – изображения террористов-самоубийц, которые мне довелось увидеть во время пребывания в Наблусе. Там, в посещенных мной мусульманских палестинских семьях, я видел похожие портреты погибших мужей и сыновей: таким вот образом исламизм повлиял на христианство. Это отражено в самой эстетике.

Слово «мученик» используется как в исламе, так и в христианстве, но в разных смыслах. Разница в том, что мусульмане жертвуют собой, совершая акт насилия в защиту ислама или же по причине национализма, лишая жизни мирных жителей. Такое редко встретишь среди христиан. С другой стороны, как в случае с этой женщиной, у которой я сейчас в гостях, убийству придается религиозное значение, можно представить его так, будто муж и сын убиты из-за веры. Они пострадали, собственно, не потому, что были христианами, а во имя христианства. Разглядывая фотографию на стене, женщина находит в этой мысли утешение.

Сначала убили ее мужа. Он в тот день отправился в свою лавку, чтобы починить кое-что – собирался сдать помещение в аренду. Домой он так и не вернулся. Два дня спустя женщине сказали, что она может забрать в морге тело. Через девять дней, пытаясь понять, что произошло, сын отправился по следам отца. Он тоже получил пулю в лавке…

– Когда мой сын погиб, никто даже не пришел на отпевание… – рыдает женщина. – Никто даже не осмелился…

Она переехала в Бахдиду, но там не было работы. В иракских мегаполисах местное население говорит на арабском, а в христианских городках, подобных этому – только на сирийском. В Мосуле эта женщина жила в доме площадью 200 м2, а квартирка в Бахдиде по размеру едва ли составляет четверть от прежнего жилья; причем дом построен из бетонных плит плохого качества, они вот-вот рассыпятся. С гибелью мужа и сына окончилась и жизнь матери некогда преуспевающего семейства. Перебираясь в глубинку, человек словно сдает назад, ведь Мосул – это крупный мегаполис, а Бахдида – захолустный городок.

– Их убили зато, что они были христианами, – говорит женщина. – Я знаю это наверняка, потому что единственное, что у них отняли, – удостоверения личности. Ни деньги, ни вещи не тронули… Убили именно христиан.

То, что группы Аль-Каиды финансируют уничтожение христиан, общеизвестный факт.

Правозащитник с большими усами везет нас в дом пожилых супругов. Нас встречают муж Талех Матти, одетый в зеленый спортивный костюм, и жена Насран Азиз, в черной юбке и коричневой блузке в полоску. У них в гостях мы застаем мальчика и девочку – двоих из внучат, которых всего трое.

Произошедшая в их семье трагедия говорит о них скорее как об иракцах, а не как о христианах. Если можно было бы собрать все мучения отдельно взятой иракской семьи за последние 10 лет, то их, несомненно, можно было бы найти именно здесь.

Первым не стало старшего сына. В 2004 г. 21 – летнему парню предложили служить в иракской армии. Он подписал контракт. Вскоре, когда его подразделение попало в засаду, он погиб. После войны иракские силы безопасности напрямую атаковались повстанцами и несли огромные потери.

– Я сказала ему, что он круглый идиот, что соглашается, но он меня не слушал, – рассказывает мать. Ее сын отдал жизнь за свою страну.

Потом погибла вдова сына. Она жила рядом с полицейским участком, который в мае 2005 г. атаковали иракские повстанцы: вместо отделения полиции они по ошибке подорвали ее дом.

Третий, четвертый, пятый и шестой члены семьи погибли, по всей вероятности, только потому, что были христианами; эта история до сих пор осталась неясной, и о мотивах их убийства можно лишь строить догадки. Жена второго сына со своей матерью, братом и гостившей у них подругой с крохотной дочуркой собрались на ужин в доме матери (сына пожилой пары там не было), неожиданно к ним ворвались террористы и открыли пальбу. Чудом выжила только двухлетняя девочка, она несколько часов ползала вокруг трупов на полу пока ее не обнаружил сосед.

Трое суток пролежали покойники в больничном морге – родственники не осмеливались забрать тела для погребения. Потом сын купил четыре гроба и с другом сам их похоронил. На похороны тоже никто не пришел.

После этого семья покинула Мосул.

Через два года был похищен и этот сын, он в ту пору служил в армии. Ему угрожали расправой над оставшимися членами семьи, если он не заплатит похитителям 20 000 долларов. Он отдал деньги, и его выпустили. Наконец-то эту семью, которая перенесла все несчастья современного Ирака, оставили в покое.

* * *

И вот мы уже прощаемся. Когда отъезжаем от дома по грунтовой дороге, хозяева машут нам вслед. Беседовавшая со мной жена (мужчина в спортивном костюме за все время не проронил ни слова), обнимающая внуков, выглядит жизнерадостно. Есть люди, которые умеют выдержать все и никогда не сдаются.

Мы расстаемся с усатым правозащитником и покидаем город, направляясь все дальше на север через плоскую, пышную зеленую Ниневийскую равнину, вдоль восточного берега реки Тигр – территории, откуда изначально в этой стране появились христиане.

Мы приближаемся к небольшому монастырю Map Ораха, в котором сегодня проводится ежегодный праздник. Вокруг храма расположились семьи христиан, они сидят на траве на пластиковых стульчиках, перед ними разложена домашняя еда. В храме перед иконой Девы Марии горят свечи. Встав рядами, некоторые танцуют под резкие звуки трубы, другие толпятся у полуразрушенных ларьков, торгующих разной христианской утварью, пластмассовыми фигурками и другим добром.

По дорожке идут женщины и мужчины, взявшись за руки. Здесь пьют вино и пиво. После нескольких дней, заполненных всеми этими ужасающими историями, я хочу