Эндер задался вопросом, что из сказанного было вписано в сценарий ее матушкой. Возможно, не так уж и много. Алессандра и прежде не раз поднимала этот вопрос – они достаточно часто вели беседы на социально-политические темы, так что сказанное ею сейчас вполне могло быть произнесено без задней мысли.

Проблема заключалась в том, что Эндер совершенно четко понимал, что происходит, но он не хотел, чтобы массаж прекратился. Он получал удовольствие.

И этому нужно было положить конец. Остановиться или заняться чем-то другим. Нельзя массажировать вечно.

И он не мог остановить все разом, у него была своя роль. Морган должен поверить, что Эндер влюблен в Алессандру и что женитьба адмирала на Дорабелле сделает его тестем Виггина. Еще один рычаг контроля. Эндер же планировал обойтись платоническими отношениями – надеялся, что количества времени, которое он проводил с девушкой, и внимания, которое он ей уделял, будет достаточно, чтобы усыпить подозрения.

Планировал. Но теперь на него давят через Алессандру – он не верил, что она устроила это рандеву самостоятельно.

– Что думаешь о матери и адмирале Моргане? – спросил Эндер. – Не ревнуешь?

Это заставило ее убрать от него руки.

– Нет, – ответила она. – Нисколько. А какая связь между массажем твоих плеч и этой женитьбой?

Теперь, когда она к нему больше не прикасалась, Эндер смог развернуть кресло и посмотреть ей в лицо. Алессандра была одета… иначе. Ничего такого, что он видел бы на показах якобы сексуальных модных коллекций на Земле. На Алессандре были вещи, которые он видел и раньше. Но пуговиц было расстегнуто больше. Это единственная разница? Может, это потому, что девушка мгновением раньше к нему прикасалась и он увидел ее по-новому?

– Алессандра, – сказал он. – Давай не будем притворяться, будто не понимаем, что происходит.

– А что происходит, по-твоему? – спросила она.

– Я спал, а ты сделала то, чего раньше не делала.

– Я никогда раньше не чувствовала того, что чувствую теперь, – сказала Алессандра. – Я вижу, какой груз ты на себя взвалил. Не просто губернаторство и все такое… я хочу сказать: все, что было до того… Быть Эндером Виггином. Знаю, тебе не нравится, когда тебя трогают, но это не значит, что другие не могут хотеть к тебе прикоснуться.

Эндер протянул руку и взял ее ладонь, крепко стиснул пальцами. Уже делая это, он знал, что ему не следует так поступать. И все же потребность взять ее за руку была почти неодолимой – и какая-то часть его сказала: «А что здесь такого? Просто подержаться за руку. Люди все время держат друг друга за руки».

«Да они вообще много чего делают. Все время», – сказала другая его часть.

«Заткнись», – сказала первая часть, которой нравились прикосновения Алессандры.

Ну ладно, что, если события действительно развиваются по сценарию Алессандры – или ее матери? Разве это худший вариант? Они вот-вот окажутся в колонии. Главная цель колоний – воспроизводство населения. Ему нравится эта девушка. Вряд ли ему светит большой выбор: в стазисе летели лишь несколько пассажирок его возраста, так что ему придется искать пару среди рожденных на Шекспире, а они не будут уроженками Земли.

Пока он вел с собой этот спор, Алессандра крепче обхватила его руку и придвинулась ближе. Оказалась совсем близко. Сейчас Эндер чувствовал тепло ее тела – или представлял, будто чувствует. Она соприкоснулось с его плечом; вторая ее рука, до сих пор свободная, погладила его по волосам. Вот она подняла его руку повыше, прижала… Нет, не к грудям, это было бы слишком, но между – там, где билось сердце. Или это его пульс отдавался в его же руке?

– В этом рейсе я лучше узнала тебя, – прошептала она. – Не знаменитого мальчика, который спас мир, а подростка, юношу примерно моего возраста – такого внимательного, такого чуткого к другим людям, такого терпеливого с ними. Со мною, с моей матерью. Думаешь, я этого не замечала? Ты всегда стараешься никого не ранить, не задеть, но и никогда не позволяешь кому-либо подойти слишком близко – за исключением сестры. Это и есть твое будущее, Эндер? Ты со своей сестрой, в закрытом кругу, куда другим заказан вход?

«Да, – подумал Эндер. – Именно так я и решил. Когда Валентина оказалась рядом, мне стало понятно: да, ее я могу впустить. Одному этому человеку я могу доверять.

Алессандра, – думал Эндер, – я не могу тебе доверять. Ты здесь для того, чтобы воплотить чьи-то планы. Может, ты действительно думаешь так, как говоришь, может, ты честна. Но тебя используют. Ты – оружие против меня. Кто-то тебя сегодня так одел. Кто-то сказал, что и как делать. А если ты правда все это знала сама, ты для меня слишком трудный орешек. Я слишком завяз во всем этом. Слишком сильно хочу сделать следующий шаг, в котором ты, кажется, уверена.

Я не позволю этому случиться».

Но, даже приняв такое решение, он не мог просто вскочить на ноги и воскликнуть: «Изыди, искусительница!» – как сказал Иосиф жене Потифара[15]. Нет, надо было сделать так, чтобы она захотела остановиться и чтобы адмирал Морган не подумал, что Эндер ей отказал. Определенно, Морган просмотрит этот эпизод. В вечер собственной свадьбы Морган не должен увидеть, как Эндер отказывает Алессандре.

– Алессандра, – сказал Эндер как можно мягче. – Ты правда хочешь жить жизнью своей матери?

В первый раз Алессандра растерялась, не зная, что ответить.

Эндер высвободил руку, оперся о подлокотники кресла и поднялся. А затем потянулся к ней, заключил в объятия и решил: чтобы сработало, нужно ее поцеловать.

И поцеловал. Он не был хорош в таких делах. К его облегчению, она тоже. Поцелуй вышел неловким, они немного промахнулись. А еще никто из них не знал, что, собственно, делать дальше. На удивление поцелуй вызвал перемену настроения, и, когда с ним было покончено, они рассмеялись.

– Ну вот, – сказал Эндер. – Мы это сделали. Наш первый поцелуй. Мой первый поцелуй. Впервые в жизни.

– И мой тоже, – ответила Алессандра. – Первый поцелуй, которого мне хотелось.

– Мы могли бы сделать следующий шаг. У нас обоих все для этого есть – полный набор, я уверен.

Она снова рассмеялась. «Это хорошо, – подумал Эндер. – Смех – это правильно, в отличие от…

– Когда я заговорил о твоей матери, я сказал то, что хотел сказать. Она этот шаг совершила в твоем возрасте. Забеременела тобой в четырнадцать и родила в пятнадцать. Ей было столько же, сколько тебе сейчас. И она вышла замуж за того юношу, да?

– И это было чудесно, – сказала Алессандра. – Мама много рассказывала о том, как счастлива с ним была. Как это было здорово. Как они оба меня любили.

«Кто бы сомневался, – подумал Эндер. – Дорабелла – хороший человек, она бы не стала рассказывать, каким кошмаром обернулась такая ответственность в пятнадцать лет».