Я сдаюсь. Я опускаю руки. Ты получила смертельную угрозу, пусть и через почтовый ящик. Ты ее достала. Прочитала — сразу. Ахнула. А потом, если ты такая же, как я, отбросила листок, такой мерзкий, такой отвратительный, что его не хотелось держать в руках, рядом с лицом. Но потом взяла и прочитала второй раз. Третий. Пока не отметила, что автор отлично знает английский. Как я.

Но что тебе оставалось делать? Позвонить мне… „Дорогой, случилось кое-что очень неприятное, не мог бы ты сейчас же приехать домой?“ Или прыгнуть в машину, примчаться в посольство, помахать этим листком перед моим носом, отвести меня к Портеру? Как бы не так. Это не для тебя. Как всегда, решение принимала твоя гордость. Ты не показываешь мне письмо, ты не говоришь мне о нем, ты его не сжигаешь. Просто кладешь в дальний ящик. Поступаешь с ним именно так, за что всегда поднимала меня на смех. По существу прячешь голову в песок. Как ты жила с собой после этого… как ты жила со мной… можно только догадываться. Бог знает, как ты жила под этой угрозой, но это касается только тебя. Так что спасибо. Большое тебе спасибо. Спасибо, что сберегла ультиматум, набранный большими буквами. Браво. И еще раз спасибо».

Но ярость схлынула так же быстро, как поднялась, уступив место стыду и угрызениям совести. «Ты же не могла на это пойти, не так ли? Не могла заставить себя показать кому-либо этот грязный листок. Инициировать лавину, которую не могла взять под контроль. Эта мерзость о Блюме, эта мерзость обо мне. Перебор. Ты оберегала нас. Всех нас. Разумеется, оберегала. Ты сказала Арнольду? Конечно же, нет. Он бы попытался отговорить тебя от задуманного тобой».

* * *

Джастин делает шаг назад по тропе рассуждений.

«Слишком слюнявое объяснение. Нехарактерное для более жесткой Тессы. И намного более решительной.

Учти менталитет адвоката. Учти ледяной прагматизм. Представь себе молодую неустрашимую женщину, чувствующую, что цель близка.

Она знала, что нащупала болевую зону. Угроза стала лишним подтверждением этому. Тем, кто безобиден, не грозят смертью.

На том этапе крик „Не по правилам!“ означал передачу ее расследования в руки властей. Английские помочь не могли. Чужая страна, чужая юрисдикция. Нам оставалось лишь показать письмо кенийцам.

Но Тесса не верила кенийским властям. Не раз говорила о том, что щупальца империи Мои проникли во все сферы кенийской жизни. Если Тесса кому и верила, то представителям Британии: отсюда и ее секретные контакты с Вудроу.

Если бы она обратилась в кенийскую полицию, ей бы пришлось представить список своих врагов, реальных и потенциальных. И расследование величайшего преступления на том бы и прекратилось. Ее заставили бы сойти с тропы войны. Она никогда бы на это не согласилась. Раскрытие величайшего преступления она ставила выше собственной жизни.

Значит, и мне надо вставать на такую позицию. Есть что-то поважнее моей жизни».

Пока Джастин пытается восстановить душевное равновесие, взгляд его падает на конверт с написанным от руки адресом, который в другой, более ранней жизни он достал из того же ящика стола Тессы, где лежала и пустая коробочка из-под «Дипраксы». Конверт вскрыт. Внутри один сложенный лист голубой бумаги, какой снабжает посольства издательство Ее Величества. Почерк резкий, человек то ли очень торопился, то ли его снедала страсть.

«Моя дорогая Тесса, я люблю тебя больше других и всегда буду любить!

Это мое единственное абсолютное убеждение, единственное, что я знаю наверняка. Сегодня по отношению ко мне ты вела себя ужасно, но не столь ужасно, как я — по отношению к тебе. За нас обоих говорили какие-то другие люди. Я безумно хочу тебя. Я готов на все, если ты ответишь мне взаимностью. Давай плюнем на наши вторые половины и уедем, куда ты захочешь, когда ты захочешь. Если на край земли, то оно и к лучшему. Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя».

На этот раз подпись присутствовала. Буквы большие, такие же, как в письме-угрозе, только написанные, а не напечатанные: Сэнди. Меня зовут Сэнди, говорил автор письма, и ты можешь сообщить об этом всему чертову миру.

Имелись и дата, и время. Даже влюбленный, Сэнди Вудроу не упускал никаких мелочей, как, впрочем, и полагалось добросовестному чиновнику.

Джастин, обманутый муж, застыв под лунным светом, смотрит на посеребренное луной море, глубоко вдыхает холодный ночной воздух. У него ощущение, что он надышался какой-то гадостью и должен провентилировать легкие. «Сэнди движется от слабости к силе, — однажды сказала ты мне. — Сэнди обманывает сначала себя, а потом всех остальных… Сэнди — трус, который укрывается за величественными жестами и возвышенными словами, потому что обыденное оставляет его беззащитным». «Но, если ты все это знала, почему, во имя господа, ты дошла до такого?» — спрашивает он у моря, у неба, у резкого ночного ветра.

«Ни до чего я не доходила, — строго отвечает она. — Сэнди ошибся, приняв мое кокетство за обещание, точно так же, как ошибался, принимая твои хорошие манеры за слабость». На мгновение, словно предавшись роскоши, Джастин позволяет мужеству покинуть его, такое уже бывало с ним, когда он задумывался об отношениях Тессы и Арнольда. Но память не знает покоя. Что-то он такое прочитал вчера, прошлой ночью, предыдущим днем. Но что? Распечатку, длинное письмо Тессы Хэму, отправленное по электронной почте, слишком интимное на вкус Джастина, поэтому он положил его в папку для загадок, чтобы разобраться с ними, когда поднакопит сил. Вернувшись в масляную комнату, Джастин достает распечатку и смотрит на дату.

Письмо покинуло компьютер Тессы ровно через одиннадцать часов после того, как Вудроу, презрев действующие в посольстве инструкции, запрещающие использовать бумагу, поступающую от издательства Ее Величества в личных целях, выплеснул на голубой лист свою страсть к жене коллеги.

«Я уже не девочка, Хэм, и мне пора оставить девичьи замашки, но что остается делать девушке, когда она ведет следствие? В итоге один кретин воспылал ко мне страстью. Проблема в том, что я и Арнольд наконец-то наткнулись на золотую жилу, точнее, на самую грязную и вонючую грязь, и нам отчаянно нужен этот кретин, для того чтобы стать нашим рупором в коридорах власти. Другого пути для меня, жены Джастина и верноподданной Британии, просто нет. Я слышу, ты говоришь, что я все та же безжалостная сучка, которая использует мужчин в своих целях, даже кретинов? Нет, не говори этого, Хэм. Не говори, даже если это правда. Заткни себе рот и молчи. Потому что я должна выполнять взятые на себя обязательства, и ты тоже, дорогой. И мне нужно, чтобы ты гладил меня по шерстке, говорил, какая я хорошая, милая девочка, потому что именно такая я и есть. И если ты будешь молчать, я награжу тебя самым сладким поцелуем с того самого дня, как столкнула тебя в Рубикон в твоем матросском костюмчике. Люблю тебя, милый.

Ciao. Тесс.

P.S. Гита говорит, что я абсолютная шлюха, но не может произнести слово правильно, и у нее получается какая-то „хюха“. Ну да бог с ней. Люблю, Тесса (хюха)».