для подготовки специалистов и базой развертывания исследований. Но прагматическая, «оружейная» ценность реактора была невелика. Этот объект регулярно инспектировался американцами, а сам по себе реактор был слишком мал, чтобы на нем можно было создать что-то, имеющее серьезное военное значение. Создание же собственного реактора, что называется, «с нуля» было государству не под силу — требовался высокий, в те годы еще далеко не достигнутый в стране технологический уровень, промышленный потенциал и сырье; требовались и очень большие исследования, учитывая, что все работы по данной теме во всех странах были тщательно засекречены и почти вся информация поступала Бергмановской команде в порядке «утечки мозгов». Но для ускорения доступа к энергии и оружию реально требовалось полагаться на усилия дипломатов и разведчиков, которые помогли бы стране обеспечить доступ к разработанным уже ядерным технологиям.

Начальник департамента министерства обороны Шимон Перес сосредоточил усилия на Франции, где в апреле 1955 года к власти пришло правительство социалиста Ги Молле.

Париж в то время занял жесткую линию в отношении Алжира, что в какой-то мере перекликалось с антинасеровской политикой Израиля; французские и израильские спецслужбы стали сотрудничать особенно тесно. По линии разведывательного сообщества французская контрразведка, Служба внешней документации и контрразведки, преемница Управления по охране территорий, возглавляемой другом и соратником генерала де Голля, Роже Вибо, которая еще в давние времена подерживала хорошие отношения с «Шаи», получала сведения, собранные в основном «Аманом», о помощи арабских стран Фронту национального освобождения Алжира, о перемещениях и замыслах лидеров ФНОА; эти сведения часто становились основой для удачных операций — так, по «наводке» из Тель-Авива кораблем французских ВМС было перехвачено судно под Суданским флагом, которое везло из Александрии подарок от Гамаль абдель Насера брату во исламе Ахмеду Бен Белле: семьдесят тонн оружия. Отношения Израиля с Францией в военном плане в тот период были настолько важны, что Бен-Гурион поручил их развитие министерству обороны. Харел пытался доказать, что все тайные связи с иностранными государствами должны быть сосредоточены в руках «Моссада», но премьер-министр оставил французское направление за «Аман», военной разведкой.

Для сближения имело значение и то, что в Израиле также было социалистическое правительство. Шимон Перес стал настойчиво просить разрешения у партнеров по Социнтер-ну, французов, на покупку реактора и действовал одновременно как дипломат, разведчик, военный деятель и торговец оружием. Голда Меир, которая к тому времени сменила Шаретта на посту министра иностранных дел, жаловалась, что Перес превращает министерство обороны в параллельный МИД. Надо сказать, что эти жалобы и протесты были вызваны не «протокольными» и бюрократическими трениями и не соперничеством в однопартийном кабинете, а имелись более серьезные основания: и сама Голда Меир, и «старая гвардия» правящей партии «МАПАЙ» не считали, в отличие от Бен-Гуриона или Даяна, необходимым получение ядерного оружия для Израиля; спор о том, что такое атомная бомба — оружие возмездия, оружие сдерживания, фактор стабильности или действительная угроза человеческому существованию, не завершенный до сих пор, тогда разворачивался очень горячо. Вот только не надо забывать отметить, что и Голда Меир, и Леви Эшкол со временем заметно изменили свою позицию по ядерному вопросу — точно так же как во всех странах «голуби» постепенно или сразу становились «ястребами», когда фактически и конкретно приходили на государственные посты, дающие возможность определять «ядерную» политику и судьбу ядерного оружия. За полвека произошел только один случай, когда страна, обладающая ядерным оружием, добровольно от него отказалась; очень надеюсь, что это хороший пример — провозвестие наличия не самого печального будущего у человечества вообще. К сожалению, в нем, в наличии настоящего будущего, сомнения велики, и они тем больше, чем больше сил и оружия накапливается у исламских стран. Но об этом позже.

Шимон Перес, пользуясь полной поддержкой Бен-Гуриона и Моше Даяна, мог продолжать свои усилия; немаловажная роль отводилась человеку, который пять лет назад организовал «бунт шпионов», — Ашеру Бен-Натану.

Но в таком серьезном деле, как создание фактических предпосылок распространения ядерного оружия, требовалось нечто большее, чем усилия одной из сторон. Желание какой-либо страны купить ядерный реактор, построить АЭС до сих пор ставится в большую зависимость от целого ряда факторов, которые рассматриваются как по линии МАГАТЭ, так и правительственных в каждом отдельном случае. В пятидесятых сделки такого рода были уникальны и весьма жестко регулировались. Фактически, согласие тогдашней Франции надо было купить — не за деньги, естественно; нужно было предложить французам нечто, отвечающее серьезным государственным интересам Четвертой Республики. Нечто, превышающее информацию, идущую по линии разведок, хотя в ней тоже иногда проходили жизненно важные, правда, только для де Голля, сообщения — например, о конкретной подготовке очередного заговора и очередных покушений на его жизнь.

Этим стал вопрос о Суэцком канале, который теперь был национализирован насеровским режимом и контролировался Египтом. Британский премьер Энтони Иден, люто ненавидевший Насера, надеялся восстановить британский контроль над каналом, который новый египетский лидер национализировал. Иден ожидал, что унизительное поражение приведет к свержению Насера, — который, с точки зрения большинства европейцев, олицетворял арабский радикализм, направленный против интересов Запада.

Франция также была заинтересована положить конец «на-серизму», вдохновлявшему Алжирский фронт национального освобождения, который вел борьбу с французскими оккупационными силами — и, естественно, тоже была крайне заинтересована в восстановлении дешевого и удобного водного пути. Можно сказать, что в тот период международная обстановка и ближневосточная ситуация складывались в некоторых аспектах весьма перспективно для Израиля. Французы рассчитывали на участие Израиля в этой войне и надеялись, что израильская армия сделает за них «грязную» работу — вытеснит египетскую армию с Синайского полуострова, И вот Франция стала вооружать Израиль для новой войны. Начиная с апреля 1956 года под покровом темноты в Израиль стали прибывать самолеты и суда с оружием: танками, боевыми самолетами, пушками и боеприпасами.

Для обеспечения этой операции требовалось тесное взаимодействие разведок; тогдашний шеф «Амана», генерал Харка-би, часто бывал в Париже и вел переговоры со своими коллегами во французских разведслужбах. Но этого было недостаточно. Для большей оперативности в Париж был направлен специальный представитель «Амана», «Красавчик Артур», бывший участник «бунта шпионов» Ашер Бен-Натан, который теперь занимал должность управляющего одной из израильских государственных компаний в Африке[37]. Несмотря на попытки Харела сохранить за «Моссадом» функ-цию поддержания связи хотя бы с гражданскими развед-службами, ему пришлось уступить тем, кто готовил планы этой войны.

Официальная работа Бен-Натана в «Ред Си Инкода» заключалась в закупке мяса в Эфиопии и отправке его морским путем по Красному морю в Эйлат, самый южный порт Израиля. Тайная миссия Бен-Натана, прибывшего в 1953 году в Джибути, крохотную французскую колонию на Африканском