— Всегда, – выдавливает он из себя эти слова, а затем ведет фургон сквозь дым и обломки.

Мы мгновенно загораемся, и на полпути к дому лопаются шины, из-за чего мы останавливаемся.

— Уходи! – Алексей отдает приказ, и мы двигаемся.

Когда я распахиваю дверь, мое сердце учащенно бьется. У меня только одна цель – добраться до Елены.

В ту секунду, когда я выхожу из машины, Франко пристраивается позади меня, и мы начинаем открывать ответный огонь, пробираясь сзади, чтобы достать гранаты.

Алексей и Дмитрий выходят с левой стороны машины, в то время как мои люди забегают на территорию виллы. Они обеспечивают нам прикрытие, пока мы с Франко вытаскиваем чеки и бросаем гранаты в ублюдков, стреляющих в нас.

Это сущий ад, огонь и смерть, когда мы начинаем двигаться вперед.

Пуля попадает мне в спину, заставляя пошатнуться, но я удерживаю равновесие, несмотря на боль, распространяющуюся по верхней части тела от удара в бронежилет.

Мои руки не опускаются, и я не прекращаю стрелять, убивая одного человека за другим.

Я – месть.

Я – ярость.

Я – гребаная смерть.

Я заряжаю еще одну обойму и вставляю ее в "Glock".

Затем мой взгляд падает на грека, выходящего из парадной двери.

Этот ублюдок.

Он открывает огонь, и я оказываю ему гребаную услугу в ответ, попадая сбоку в шею и низ живота. Он ныряет за колонну.

Издав рычание, я бегу к нему, пуская одну пулю за другой в колонну. Я перезаряжаю обойму в своем "Glock", пока Франко целится в грека, и, не успев прицелиться, получаю пулю в грудь, а затем ударяю рукоятью пистолета ему в лицо. Боль вибрирует в моей груди, пуля попала в бронежилет, но я не обращаю на это внимания и начинаю выбивать дерьмо из этого ублюдка.

Я вижу, как мой отец улыбался мне в последний раз. Его тело на этой холодной стальной плите. Его похороны.

Я продолжаю ударять рукояткой своего пистолета по его лицу, голове, любому гребаному куску плоти, который смогу найти. Безжалостно и ища только одного – смерти.

Мое дыхание – это рев. Моя кровь требует мести.

Из дома доносится выстрел, привлекающий мое внимание, и это дает греку долю секунды, чтобы ударить меня сбоку по шее. Удар на мгновение выбивает меня из колеи, и, желая добраться до Елены, я приставляю пистолет к его голове. Он хватает меня за предплечье, и наши силы сталкиваются – его воля к выживанию и моя воля покончить с ним.

Глубокое рычание вырывается из меня, когда я использую все, что у меня есть, приближая дуло "Glock" к его голове, а затем делаю выстрел.

Грек откидывается на землю, его глаза безжизненны. Меня переполняет огромное удовлетворение, но, не имея времени насладиться убийством, я вскакиваю и бегу в дом.

— Нет! – Я слышу крик Елены, ее голос наполнен тем же гневом, который пульсирует во мне. Это заставляет меня бежать вверх по лестнице, и когда я врываюсь в кабинет, все здравомыслие покидает мой разум.

Мое сердце замирает.

Мое дыхание прерывается.

Весь мой гребаный мир заходит в тупик.

Умбрия держит Елену за шею и приставляет пистолет к ее голове. В левом плече Елены торчит нож.

Поднимая руку, я направляю дуло своего "Glock" на женщину. Мой взгляд метается между Умбрией и Еленой, и сверхъестественное сходство, которое я вижу, заставляет мои губы приоткрыться от шока. Они идентичны, просто Умбрия старше.

Христос Всемогущий.

Я чувствую Франко позади себя, и это дает мне некоторое утешение, зная, что если я потерплю неудачу, он сможет отомстить за меня.

Умбрия начинает хихикать, и этот звук наполнен безумием.

— Наконец-то, тебя трудно убить.

— Умбрия? Кто ты, черт возьми, такая? – Я выплевываю вопрос, хотя уже знаю ответ.

— Ева Лукас, мусор твоего отца.

Ее слова заставляют меня нахмуриться.

— Моего отца? Какое он имеет к тебе отношение?

— Я та, кого он бросил ради твоей матери. Меня скормили Валентино.

Мой палец сжимается на спусковом крючке, но я не могу выстрелить, не рискуя Еленой.

— Все мужчины Котрони одинаковы. Все лжецы. Я оказываю Елене услугу, убивая тебя, точно так же, как я убила твоего отца.

Мои глаза встречаются с глазами моей жены, и тогда Елена хватает нож со своего плеча и, вытащив его с яростным криком, вонзает в бок своей матери.

Елена вырывается из объятий Евы, и я, не колеблясь, делаю выстрел. Ева отшатывается от пули, попавшей ей в грудь, и, когда я подхожу к ней, я вонзаю еще одну ей в горло.

Ева падает на пол, булькая кровью, скопившейся у нее в горле. Когда я подхожу, чтобы встать рядом с ней, я встречаюсь с ней взглядом.

— Это за моего отца. – Направив дуло ей в голову, я нажимаю на курок.

Я смотрю, как она перестает дышать, ее глаза тускнеют по мере того, как подкрадывается смерть.

Я наслаждаюсь этим моментом, желая никогда его не забывать.

Удовлетворение наполняет меня, и печаль от потери моего отца ослабляет свою хватку в моем сердце.

Я отомстил за тебя, папа. Теперь ты можешь покоиться с миром с мамой.

Елена берет меня за руку.

— Мне так жаль, – говорит она, прижимаясь своим телом к моему, ища убежища от смерти, окружающей нас.

Это была гребаная кровавая бойня.

Я поднимаю правую руку, все еще сжимающую мой "Glock", и обнимаю ее.

Она поднимает свое лицо к моему, ее рот медленно приподнимается с облегчением.

— Angelo mio.

— Я говорил тебе, что пойду ради тебя в глубины ада, – говорю я, все еще, черт возьми, переваривая все, что произошло сегодня, но желая, чтобы моя жена знала, что я всегда приду за ней.

Я отталкиваю Елену от себя, мои глаза блуждают по ней, чтобы убедиться, что в нее не стреляли. Отсутствие каких-либо других ран, кроме пореза на ее руке и колотой раны на плече, ослабляет безжалостную хватку паники, которая сжимала мое сердце.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что с Еленой все в порядке, затем я прижимаюсь губами к ее лбу и глубоко вдыхаю ее аромат. Ко мне возвращается рассудок, и, просунув руки под ее тело, я прижимаю ее к своей груди и рявкаю приказ Франко:

— Давай убираться отсюда.

Мои глаза обшаривают комнату. Изуродованное мертвое тело Валентино привязано к стулу.

Ева Лукас. Умбрия. Наконец-то, блять,