В который раз убеждаешься в народной мудрости, как правы бывают народные поговорки и одна из них: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Во время образовавшейся паузы в несколько лет, когда я в театре, по сути, не был востребован, рядом, на Новом Арбате, в театре Александра Калягина готовилась постановка «Дяди Вани» по Антону Павловичу Чехову. Ставил спектакль Александр Сабинин — актер с Таганки, мой старый друг и замечательный педагог и режиссер. А я до этого, проработав столько лет в театре, не сыграл ни в одном чеховском спектакле, ни одной чеховской роли. А так хотелось прикоснуться к его драматургии, попробовать себя в его пьесе. Поэтому с благодарностью принял участие в этой принципиально новой для меня работе, в открытии для себя нового материка. Владимир Симонов играл Дядю Ваню, я — Астрова, Татьяна Николаевна Ленникова — Няньку, Алексей Кузнецов — Вафлю. Только в работе над своей ролью я убедился, какие возможности актеру дает чеховская драматургия — море разливанное для фантазии, поиска и форм, и смыслового содержания — ищи, докапывайся до чеховских глубин, пробуй. Работа над пьесой доставила всем исполнителям истинное наслаждение, столько открывает она и в нас самих, в актерах, струн души, каких-то новых ощущений, не испытанных ранее. Конечно, спектакль выпадал из привычного мне вахтанговского стиля, и поэтому работать было непросто, требовались какие-то иные подходы, но эти поиски были приятны и необходимы мне как актеру. Спектакль получился, его мы играли около трех сезонов, а затем был показан по телевидению. Я был счастлив, что сыграл в чеховском спектакле, и теперь понимаю, почему всех актеров и режиссеров так привлекает его драматургия, тревожит, не дает покоя. Ведь в одном сезоне несколько театров берут к постановке одни и те же пьесы — и получаются совсем разные спектакли. Сколько же должно быть в них заложено, чтобы на всех хватило глубин, нераскрытых тайн — в этом неразгаданном, не разведанном до конца материке? Нравственные начала, заложенные в чеховской драматургии, вневременные, распространяются на разные народы и разные времена, поэтому он безбрежен, как безбрежен океан. Но в этом безбрежном океане надо очень четко выбрать одно направление, одну линию движения, иначе легко можно затеряться в стихии волн, подводных течений. Иначе эта стихия тебя смоет, что и случается нередко со спектаклями по Чехову.

В нашем спектакле, и я в своей роли Астрова, старались выявить чеховскую мысль, сегодня особенно актуальную, приложимую к нашей жизни, нашему сегодняшнему существованию, о том, что бездеятельность, невежество, никчемность — они от отсутствия цели, воли, от отсутствия национального самосознания, национальной идеи. Нетрудно представить себе, как это звучало в начале девяностых годов, когда появился спектакль, думаю, что и сегодня он не потерял бы своей актуальности. Я вообще убежден в том, что ничего на Руси не будет, мы не сдвинемся с места, пока не обретем объединяющей народ национальной идеи, национального самосознания, причем на разных уровнях: державных, общественных, личных — во всех институтах жизни. Как же был прав безвестный автор слов, написанных на древних вратах одного из европейских городов: «Согласием расцветают малые государства, несогласие разрушает великие». Какие мудрые слова.

Вообще мне грешно жаловаться на судьбу. С раннего детства она вела меня, оберегая от многих неприятных случайностей, и наоборот, порою случай определял будущее. Так произошло с моим поступлением еще мальчишкой в театральную студию, случай сводил меня с замечательными людьми, помогавшими мне обрести себя, направлявшими, так сказать, на путь истинный. Конечно, не все роли, о которых мечтал, довелось сыграть — ни Гамлета, ни Ромео, — но зато сыграл Павку Корчагина, принца Калафа в «Принцессе Турандот», Цезаря в шекспировской трагедии «Антоний и Клеопатра», Протасова в «Детях солнца», Огнева в спектакле «Фронт», Вронского в фильме «Анна Каренина», Курагина в «Войне и мире», Ивана Варавву в «Офицерах». А сколько радости доставило приобщение к поэзии и какой груз ответственности и гордости за наших фронтовиков испытал на озвучании «Великой Отечественной» и «Тайны забытых побед». Судьбою, видимо, мне было предопределено и встретить на своем пути Ирину Купченко, ставшую моей женой вот уже более тридцати с лишним лет назад и подарившую мне двух сыновей Сашку и Сережку.

По-прежнему получаю истинное наслаждение от чтения Пушкина, и жизнь счастливо подбрасывает мне случаи встречи с произведениями великого поэта. Последние годы сдружили меня с радиостанцией «Орфей», где я читаю то, что, как говорится, ложится надушу. Чтение сопровождается музыкой, и если она хорошо подобрана к литературному материалу, усиливает его звучание, эмоционально дополняет текст. Здесь я записал «Медного всадника». Запись сделали по моему личному заказу, потому что это было моей давней мечтой. И вот она исполнилась. Читал в сопровождении музыки Петра Ильича Чайковского: Пятой, Шестой симфоний и его музыкальной фантазии «Франческа да Римини». Радиостанция получила множество писем, телефонных отзывов на передачу, и это вдохновляло на новые записи. Следующей была запись по рассказу Франсуа Мориака «Музыка», далее были рассказы Бунина, Чехова, Владимира Набокова, Стефана Цвейга — прекрасная новелла о Генделе. В итоге получилась неплохая фонотека, состоящая из четырех полноценных дисков, в которую вошли также сцены из спектаклей Театра им. Евг. Вахтангова, записи из радиофонда, которые делались в течение почти сорока лет, русская и советская поэзия и проза.

Из последних работ в кино для меня очень дорога роль Ивана Петровича Берестова в пушкинской «Барышне-крестьянке». Снимал ее мой давний друг Алексей Сахаров. С ним мы познакомились и подружились еще на съемках нашумевших в свое время «Коллегах». С тех пор, а это был 1964 год, судьба нас как-то не сводила в совместных работах, но, встречаясь, всегда искренне и нежно относились друг к другу. И вот уже в середине девяностых годов, он звонит мне однажды и говорит: «Василий, раз ты такой пушкинзон, иди играть ко мне в Пушкине». Я говорю: «С удовольствием». Спрашиваю: «Что?» Он отвечает: «Барышня-крестьянка». Роль отца героя, отца Алеши». И началась очень интересная, увлекательная работа над фильмом. Все актеры получали истинное наслаждение от первоклассной литературы, можно сказать, купались в своих ролях. Режиссер не ограничился только этой повестью, а привнес в фильм дополнительный материал из других произведений Александра Сергеевича, воспоминаний, документов. Роль Берестова стала в результате таких дополнений полнее, интереснее, чем в самой «Барышне-крестьянке», за что я Алексею, конечно же, признателен. Настоящее удовольствие получил от партнерства с Леонидом Куравлевым в роли Григория Ивановича Муромского, отца Лизы. И весь фильм в целом получился. Ему была присуждена первая премия на кинофестивале в Анапе. Фильм очень светлый, добрый, заметно выделяется на фоне всей этой «чернухи» последних лет. Не случайно он прошел уже много раз на телеэкране и, думаю, еще не раз будет показан телезрителям и будет смотреться с такой же теплотой и симпатией, как сразу после выхода его на экран.

Давно хотел сыграть в пьесе Гауптмана «Перед заходом солнца» роль Маттиаса Клаузена — последнего романтика, защитника духовности. Мечтал об этой роли, не раз обращался с этой просьбой к театральному руководству, но в ответ в который раз слышал: «Молод еще!» Как крепко все же в нас сидят стереотипы! Какое же «молод», если уже за семьдесят, а Клаузену — пятьдесят? Ну что же, пока время еще есть, подождем. Только ведь может стать и поздно.