Скоро вообще ничего не останется, скоро человеку будет вообще негде бродить, скоро у него отнимут его землю. Приедут эти богатеи, сделавшие состояние на компьютерных технологиях или кино, все эти богатенькие буратино из Калифорнии, а за ними приедут чиновники из правительства. И будут проводить принудительные вакцинации. Введут обязательное образование. Смешается кровь. Они будут учить тебя, что говорить, как жить, о чём думать…

Мальчик ненавидел их всех. Всех. Интересно, это действительно едет один из этих? У него на плече болталось отцовское ружьё, оно было заряжено. Нет, сегодня до этого не дойдёт, но вот когда-нибудь…

Мальчик был уверен, что не знает чужака. Машина была ещё слишком далеко, но мальчик был охотником, он прекрасно знал эту глушь. Когда-то он ходил с Крокетом на полуостров Камберлэнд. Он мог узнать, кто перед ним, даже если не видел их напрямую. Он знал все машины, которые могут приехать с этой стороны. Эту машину он раньше не слышал.

Мальчик побежал, он бежал по лесу мимо редких высоких деревьев, бежал по лугам. С нашим сидячим образом жизни такое не часто увидишь. Мы целыми днями смотрим телевизор, мы боимся остаться один на один с природой. Но мальчик бежал легко и непринуждённо и совершенно не знал, что он такой особенный, потому что жил здесь, а не в городе, и не видел ребят, жирных настолько, что они не помешались на одном стуле, ребят, которых увозили и привозили исключительно на машинах, ребят, которые целыми днями играли в компьютерные игры, ребят, которым и в голову бы не пришло пробежать 8–9 миль просто потому, что только так они могли попасть, куда им надо.

Мальчик пробежал мили полторы — он должен предупредить отца, отец знает, что надо делать: сражаться или бежать. Он всегда знает. Его отец — железный человек, он носит бороду, лицо у него такого же цвета, как орешник, а на мускулистом животе у него есть большой серый шрам, похожий на угольную жилу — внутри таится огонь, но он безопасен.

Папа колол дрова. Он снял рубашку, и мальчик увидел шрамы, оставшиеся от пуль копов, когда те пытались поймать его. Ублюдки! Грязные ублюдки! Мальчик ненавидел правительство и всех, кто на него работает — они хотели убить его папу, пристрелить как собаку.

Но его отец сумел уползти в лес, он уполз в лесную чащобу, как какой-нибудь матёрый умный волк, и там сам перевязывал свои раны и прикладывал сухую траву и мох к животу, пытаясь унять кровотечение. Он справился с болевым шоком, он победил лихорадку, он выжил. На животе белел плотный шов.

— Там машина, — сообщил мальчик.

Отец положил топор. Он не потерял хладнокровия, просто положил топор. Потом размял затёкшие мышцы и отхлебнул из бутылки, стоящей на пне.

— Принеси мне бинокль, сынок.

Мальчик исчез в хижине. Они сами её построили, он, папа и брат, которого осудили на двенадцать лет. Втроём построили. Он знал тут каждый гвоздь, каждую доску, каждую балку, каждую дранку на крыше. И печку они сложили сами, и воду сами подвели. Внутри они закончили делать воду буквально 8–9 месяцев назад. А внизу ещё был подвал, они сами вырыли его. Там хранились овощи, фрукты и оружие.

Да, там у них был целый арсенал. Они против кого угодно выстоят. Нет, ну конечно, в этом «мы всех победим» было много обычного мальчишеского бахвальства, мальчишки всегда хвастаются, хотя в глубине души и знают, что это не так или не совсем так. У правительства чего только не было: и вертолёты, и ракеты, и лазеры, и прочие разные штуки. Может, они с папкой и не выстоят, если их явится слишком много, но тогда они просто убегут, растают среди деревьев, уйдут никому не ведомыми тропками в пещеры. Если уж это уродское правительство не может поймать этого арабского мудака Осаму Бен чего-то там, они полные лохи. Куда уж им поймать айдахского горца и его сына!

Мальчик принёс не только бинокль, но и длинноствольную винтовку с прицелом. Папа отмахнулся от винтовки, взял бинокль и полез на большую гору — оттуда было лучше видно. К тому же, оттуда удобнее стрелять…

Через сорок минут машина подъехала к дому, за рулём сидел незнакомец, а рядом, с винтовкой на коленях — Нейл Карлсон. Мальчик поднял глаза: прямо над ними парил орёл. Совпадение, но красивое совпадение. Отец крикнул: незнакомец остановил машину, выключил мотор и поставил машину на ручной тормоз. Отец жестами велел им выйти из машины и они вышли: сначала незнакомец, потом, прикрывая его, Нейл.

Незнакомец был городским. И пусть на нём были ботинки, джинсы, клетчатая рубашка и старенький пиджак, всё рано было ясно, что он — городской. Мальчик видел этого человека впервые в жизни, но его отец раньше встречался с ним, это было сразу понятно, хотя они и не бросились друг другу на шею.

Отец был словно бы не в своей тарелке. Мальчик первый раз видел отца в таком состоянии, его отец колебался и бывал смущённым не чаще, чем сам лес или медведь, или сама стихия. Не бывает, чтобы медведь в мгновение ока передумал идти по той дорожке, по которой идёт, и развернулся на 180°, не может лазурный небосвод моментально разразиться грозой. Люди, в отличие от животных и природы, существа куда более сложные и непонятные.

— Зачем ты приехал?

— Я хочу с тобой поговорить.

Отец мальчика задумался над словами незнакомца, словно бы они были небом, на которое надо смотреть, чтобы определить погоду.

— Ладно, пойдём поговорим в дом, Майкл, — решил он наконец и зашагал к хижине, но через пару шагов обернулся.

— Нейл! Спасибо. Я сам отвезу его обратно.

— Хорошо, — согласился тот. Он по-прежнему держал в руках винтовку, казалось, его руки срослись с ней. Потом он залез в свой старый «Черокки», снял тормоз, выжал сцепление, развернулся, оставив на земле полукруг, и покатил вниз по холму.

Этот городской пошёл вслед за папой в хижину. Заинтересованный мальчик пошёл следом — ему не велели остаться снаружи.

Внутри было темно, сумрачно и дымно: висел табачный дым, дым валил из печки, к тому же коптили керосинки. Мальчик прекрасно умел прятаться в тенях, и на улице, и в доме. Войдя в дом, он в ту же секунду словно растворился — он не хотел, чтобы ему велели выйти, и не потому, что отец не часто это говорил, а потому что чувствовал, что здесь пахнет чем-то очень необычным.

— Выпьешь?

— Давай.

Папа открыл бар. Они сделали его собственными руками, с гордостью подумал мальчик. Это был простой и вместительный шкафчик, дверцы легко поворачивались на петлях и хорошо закрывались. Отец поставил на стол бутылку и пару стаканов. Оба сели. Отец налил в стаканы виски.

Незнакомец поднял свой.

Мальчик заметил, как по лицу отца промелькнуло сомнение, даже неуверенность — глупости! Отец всегда уверен. И они чокнулись. Незнакомец сделал маленький глоток, смакуя напиток, а потом залпом опустошил стакан. Отец сделал то же.

Незнакомец вздрогнул, хотя на улице было не очень уж холодно, и протянул:

— Бодриииииит…