после нашей завтрашней демонстрации. Игры нужно устраивать как можно скорее. Чем раньше, тем лучше.

Как всегда, Август думал наперед и просчитывал все, даже самые дерьмовые варианты.

— Насколько раньше? — насторожился Марк.

Запланированные на июль, Игры сейчас находились у него в подготовительной стадии. Сильно подготовительной стадии. Настолько подготовительной стадии, что арену под навмахию за Тибром только-только начали возводить.

— Послезавтра, — сказал Август и челюсть Марка упала куда-то на пол.

Он с ума сошел? Кто вообще мог подготовить игры за два дня!

— Но это было бы в идеале, — продолжал Август, — Понятное дело, что успеть невозможно. Хм… Месяца тебе хватит, чтобы оставшееся подготовить?

Ну и шуточки же у него, — подумал Марк, чувствуя, как по спине побежал холодный пот.

— Месяца, пожалуй, хватит, — кое-как совладав с чувствами, ответил он, — Если убрать из программы слонов. Не успеют их привезти, сам понимаешь — штормы, пираты, Помпей.

— Да-да, — резко отрезал Август, — Можно и без слонов. И еще — добавил он, — Нам нужен заговор.

Собиравшийся уходить Марк остановился на полпути к двери и обернулся:

— Заговор?

— Заговор, — легко согласился Август, — Если мы хотим, чтобы ни у кого не возникло никаких вопросов — нам нужен заговор. Свидетели, информаторы, понятые, весь фарш, сам понимаешь.

Марк понимал. А еще Марк понимал, насколько тяжело будет организовать все это с нуля за один-два дня.

И почему Август не мог предупредить его раньше?

Свекровь (Атия II)

Зажженные свечи не оставляли в комнате Скрибонии ни единого темного уголка, несмотря на позднюю безлунную ночь. Ни единого необычного звука не доносилось до ушей Атии, но она все равно продолжала стоять возле стены, на которую указала невестка, и напряженно прислушиваться.

Скрибония нервно мерила комнату размашистыми шагами.

— Сейчас, сейчас. Сейчас точно снова начнется! — говорила она, пытаясь убедить то ли Атию, то ли саму себя.

Атия послушно напрягала слух, но ничего, кроме отдаленного лая собак и криков чаек с улицы не доносилось до ее ушей.

— Ну давай же, давай, — с надеждой, граничащей с одержимостью, шептала невестка, вызывая у Атии беспокойство за ее душевное равновесие.

Все-таки сыну стоило почаще ночевать дома и в целом обращать внимание на домашние дела. Однако убедить его в этом вряд ли было ей под силу — он всегда ставил государственные дела выше семейных и обращал внимание на последние только тогда, когда они пересекались с первыми.

— Может быть, он ушел? — предположила Атия, — Понял, что ты не та, кто ему нужен, и решил перестать тебя донимать? Духи и не на такое способны.

Она уже едва ли верила в реальность этого духа — скорее всего, прав был сын, предполагая, что Скрибония настолько сильно испугалась еще в январе, что теперь принимала за его проделки любые звуки, — но невестку нужно было как-то успокоить. Попытки ее переубедить вряд ли помогли бы хоть сколько-нибудь.

— Не знаю, — Скрибония остановилась и задумчиво посмотрела на Атию, — Может быть.

Стук раздался внезапно. От неожиданности Атия вздрогнула и отпрянула от стены.

— Вот! Ты слышала, слышала?! — радостно вскричала невестка, указывая пальцем на стену.

Ошарашенная, Атия кивнула, втайне надеясь, что ей всего лишь показалось.

Однако ее робкие надежды быстро рухнули. Стук даже не думал смолкать. Он был не очень громким, — из-за пределов комнаты такой и не разберешь, — но отчетливым и весьма настойчивым. Если закрыть глаза, она с легкостью могла бы представить себе, что находится перед дверью, в которую стучится кто-то, желающий войти. Только вот двери перед ней не было, а была глухая стена, выходившая на улицу.

Невестка села на ложе, — то тихо скрипнуло, — и испуганно сказала:

— Атия, я боюсь.

Атии уже тоже было не по себе, но она нашла в себе силы натянуть на лице успокаивающую улыбку и повернулась к Скрибонии:

— Я тебя прекрасно понимаю, дорогая, но поверь мне — бояться совершенно нечего Знаешь, как-то раз, когда мне было пять лет, родители отправили меня на лето с бабушкой на дедушкину виллу в Байях[1].

Шмыгнув носом, Скрибония растерянно на нее посмотрела.

— Это ты к чему? — спросила она.

— К тому, что через пару дней после нашего приезда, у нас тоже завелся лемур. Я всех подробностей, конечно, не помню, но припоминаю, что в ночи раздавались шаги в саду, пропадали всякие мелкие предметы, в безветренные дни сами по себе открывались окна. И все в этом духе. Дедушка обещал нам приехать и разобраться с ним, как только освободится, но шли дни, недели, а он все никак не мог оставить Город. В итоге, мы прожили в доме с лемуром до его приезда около трех недель. И ничего. Спать, конечно, первое время было страшновато, но я быстро привыкла. Мертвым нет хода обратно, в мир живых. Это, — она неопределенным жестом указала куда-то в сторону стены, — Максимум того, на что они способны.

Стук резко стих, словно дух мог услышать ее слова.

Над комнатой повисла тишина, в которой снова стали отчетливо слышны крики чаек и далекий шум города. Начиналась третья стража[2] и рабы торговцев спешили пополнить припасы лавок хозяев[3].

Все в облике Скрибонии умоляло о том, чтобы слова Атии оказались правдой.

— Дорогая, бояться совершенно нечего, — Атия села на ложе рядом с ней и положила руку ей на плечо, — Но, все же, если тебе настолько страшно, может, ты поговоришь с моим сыном? Может быть вам лучше будет на какое-то время переехать в общественный дом, пока он не проведет все причитающиеся обряды и не принесет очистительные жертвы?

— А толку-то, — Скрибония вытерла начавшие было слезиться глаза платком, — Он уже проводил обряды. И жертвы приносили мы оба. Что там, даже его германские гладиаторы как-то забили на алтаре своих кровавых богов несколько зайцев. Результата нет, сама видишь.

Атия кивнула и, подумав, добавила:

— Но насчет общественного дома все-таки подумайте. Мне кажется, это выход. Хотя бы временный.

Словно в подтверждение слов невестки, из стены снова раздался стук. Но на этот раз в нем было что-то не так. Приложив палец к губам, Атия попросила невестку молчать, прислушалась и быстро поняла, что стук следовал какому-то неизвестному ей шаблону.

Пять коротких ударов. Пауза. Один длинный, два коротких, еще два длинных. Снова пауза. Один длинный, один короткий, один длинный и еще два коротких. Пауза.

Рядом всхлипнула Скрибония и Атия немедленно сбилась со счета, однако никаких сомнений в том, что звучащий сейчас стук, в точности повторял тот, что она слышала парой минут ранее, у нее не осталось.

— Вот чего ему