винтовой лестнице. Сердце бахает в груди. Ладони потеют, а ватные ноги, механически делают шаги.

Открывает блестящую золотом ручку. На мгновение жмурюсь от увиденного реквизита. Прекрасно знаю их назначение. Это БДСМ оборудование.

— Ну что, бабочка, лети на пламя, — усмехаясь, пропускает меня внутрь.

— Почему вы меня так назвали? — неотрывно пялюсь на огромную кровать и покрывало цвета фуксии.

В изголовье на перекладине болтаются наручники. Металл безопасно прикрыт черным пластиком. Сбоку стеллаж со страпонами и плетьми. Чувствую себя как Гретель, попавшая в ловушку мармеладного дома. Представить сложно, во что именно, я влипла, в погоне за свободой. Этот колдун — сожрет меня без остатка.

— Не нравится? — заботливо спрашивает, снимая с меня платье. Ловлю себя на том, что мне не противны его прикосновения.

— Да нет, просто меня мама так называла.

— Илона? На нее не похоже.

Порывисто выдыхаю, когда щелкает застежка лифчика.

— Нет, другая, — не допытывается в подробности, переходя к теме моего приезда.

— Расслабься, ягненочек. Здесь ты — Сантурия. Мой самый редкий экземпляр, — судорожно махаю головой в знак согласия. Вздрогнув, подаю руки для того чтобы их заключили в оковы, — Не дрожи. Будешь послушной, удвою сумму.

— А как мне вас называть? — интересуюсь, уже с нарастающим любопытством, поглядывая, как он подходит к стеллажу выбирая стек.

— Коллекционер. И еще, Сантурия, у меня нет стоп — слов. Будет больно.

Глава 41

— Просыпайся, — игнорирую настойчивый голос, отворачиваюсь и плотнее кутаюсь в одеяло, — Ев, уже одиннадцать. Надо вставать.

Меня продолжают, как гусеницу, разматывать и вырывать из приятного сна, в неприятную действительность.

— Отстань. Я просплю всю оставшуюся жизнь, — негромкий смешок, потом в ноздри начинает пробиваться умопомрачительный запах кофе с корицей. Сто лет его не слышала. Это не подделка из кофемашины, настоящий сваренный на открытом огне в турке.

Приоткрываю глаза, натыкаясь на довольно улыбающегося Вавилова. Водит чашкой перед моим лицом, другой рукой разглаживает обнаженную полоску кожи, под задравшейся майкой на животе.

— Я что, вчера смотрела порно вперемешку с ужастиком, — недовольно ворчу и приподнявшись, делаю глоток ароматного и невероятно вкусного зелья.

— Не понял.

Дамир морщится, сведя брови вместе, когда я падаю обратно. Держит покрывало, лишая возможности, замотаться с головой. Цокаю и невозмутимо философствую, почти не обращая внимания, на его многозначительные поглаживания.

— Ты — бариста, с жутко эротичными татуировками, — делаю пальчиком линию по скорпиону на шее, — А еще, приснилось, что за мной охотится ненормальный коллекционер, который перепутал меня с бабочкой.

Повернув голову, замечаю тарелку со свежими круассанами. Где же он их раздобыл. Их я тоже, с пятнадцати лет, не чувствовала во рту. Слюнки скапливаются, пока оглядываю золотистую корочку.

— Увы, ни то — ни то, — разочаровано выговаривает, когда мне удается, урвать краешек и прикрыть ноги цветным полотном, — Кто-то вчера уснул и оставил голодного баристу ни с чем.

Да уж, голодный взгляд говорит сам за себя. Дамир не отрываясь, буквально пожирает глазами часть груди над майкой. И мое тело, конечно же, не остается равнодушным. Давая ему прямую подсказку, в виде мгновенно взбунтовавшихся сосков, которые готовы порвать ткань, желая поскорее оказаться на его языке. Короткий вздох с его стороны означает полную капитуляцию. Взвизгиваю. Он рывком сдергивает покрыло.

— Искушение мое. Ну почему ты такая… Ммм? — задает вопрос, на который у меня нет ответа, кроме как впиться руками в его нижнюю часть его спины.

Надеюсь, он не спускался в таком виде. Представляю шок на лицах женской половины персонала и слюни. Так и хочется вякнуть: Мое. Никому не смотреть.

Фиксирует сгибом локтя наши лица. Облизнув губы, зависаю в его темноте зрачков. Почти черные, с тонкой полоской ртутной радужки. От него пахнет утром. Свежим и теплым. Немного кофе и тонкой ноткой табака. Вкусненький. Об этом тоже молчу.

— Целую, — чуть улыбаясь, предупреждает.

— Целуй, — разрешаю легким вздохом. Скрещиваю ноги на его пояснице. Через три слоя каменный член ложится туда, где его очень ждут.

Этот поцелуй не похож на наш первый. Он вообще не похож на другие. Язык врывается, едва губы соприкасаются.

До одури волнительно осознавать, что рядом со мной, он себя не контролирует. Жадно вбирает, будто осушая до дна.

Руки еще крепче давят на затылок, хотя между нами, итак не сантиметра не остается. Раскатывает губами, плетет языком. Предавая энергию. Беру ее себе, концентрирую, возвращаю через стон.

Стягиваю ноги плотнее, доказывая, насколько сильно я его хочу. Ширинка на джинсах при трении создает мощный заряд. Еще чуточку и взорвусь только от этого.

Пробегается влажным следом по горлу и смещается ниже. Ахаю, начиная конвульсивно двигаться под ним, тонкий холопок майки рвется нетерпеливыми руками. Низ живота сводит жжением.

Грудь попадает под прицел его рта. Лижет, прикусывает. Боль пронзительным током бьет в каждый нерв. Ерзаю имитирующими скольжениями.

Как ему удается, в секунду делать из меня озабоченную нимфоманку. Слава богу, этот мой порок сфокусирован на одном человеке.

Со скрипучим свистом улетаем с этой планеты в голодную пропасть. По крайней мере, я. Дамир выглядит страшно возбужденным, не без стараний моих жадных лапок. Но еще, более чем адекватно.

— Не кончай без меня, — смеется натянуто, отпускает, чтобы снять с себя одежду.

Подрагиваю, распаленная до невозможности, пока наблюдаю, затаив дыхание, как высвобождается его член. Я не просто смотрю, я на нем залипаю. Как очарованная.

— Будешь так смотреть, подумаю, что ты хочешь взять его в рот.

— Хочу, — выпаливаю незамедлительно.

Усаживаюсь, плюхаясь попой на пятки. Берусь двумя руками и смыкаю губы на тугой головке. Облизываю словно леденец. Активно двигаюсь, позволяя трахать мой рот. Затянув волосы в кулак, указывает ритм. Погружаясь с каждым толчком все глубже. Не чувствую, ни каких там позывов, о которых говорится в пособиях для начинающих.

Выпускаю, чтобы набрать воздуха и снова насаживаюсь. С каждым разом чувствую себя все смелее, под ободряющие реплики. Вязкой истомой разносится по организму то, что я делаю. Это оказывается обоюдно прекрасный процесс. Так увлекательно изучать языком каждую выпуклость. Особо нежную текстуру тонкой кожи. Рисунок вен. Терпкий вкус мужского секрета. Помогаю себе руками, когда губы слегка немеют, от усердных фрикций.

— Ев, потише, иначе останешься без вкусняшек, — хрипло перебивает мое рвение.

Отстраняюсь, мысленно нагнетая уверенность, что сделала все не так.

— Очень плохо? — смущено опускаю ресницы, вместе со слетевшим вопросом.

Приподнимет подбородок, заглядываю в его горящие огнем глаза.

— Прикалываешься? — считывает в моем румянце ответ, — Охуительная… чувственная моя девочка, — с такой пылкостью в голосе, — Обожаю обе твои ипостаси — порок и невинность. Не пойму как уживаются, но это небо.