Та застеснялась, но все же подошла, взяла ладонь Велисс и сказала:

— Я думала, здесь правит лорд Сентес.

— Он умер, — сообщила Рива, посмотрела на толпу и сказала Велисс: — Объяви этот день праздником. Отныне и навсегда это — День победы. И доставай свой запасец вина — тот, про который, как ты надеялась, я не знаю.

— Стены? — сказала Рива, когда Эллис уложили в просторную кровать наверху и в библиотеке остались только хозяйка Алльтора и госпожа Велисс.

— По общему требованию, стены стали ремонтировать прежде всего, — объяснила госпожа Велисс. — Людям тревожно без них. Я старалась хлопотать о ремонте хотя бы самых больших жилых зданий, но люди захотели ремонтировать стены. Что я могла поделать?

— Казна?

— На удивление, в здоровом состоянии. Воларские солдаты несли с собой много награбленного. Я послала Арентеса собрать как можно больше, пока нильсаэльцы или бандиты не прикарманили добычу. Но все равно отстраивать город — дорогое удовольствие, а нам еще управляться с полуразоренным фьефом.

— Королева твердо пообещала мне возместить стоимость реконструкции. Как выяснилось, в Северных пределах больше золота, чем ляпис-лазури. Однако оно прибудет лишь через несколько месяцев.

— Ну, благодаря госпоже Аль-Бера и лорду Дарвусу мы не умрем с голода. Но зима будет тяжелой.

Велисс уселась на софу перед камином рядом с Ривой, взяла ее за руку. Их пальцы нежно сплелись чуть не сами собой.

— Чтец? — спросила Рива, уложив голову на плечо своей госпожи советницы.

— Каждую неделю высылает гонца со строгим наказом насчет того, как лучше управлять фьефом в соответствии с Десятикнижием. Временами наказ адресован твоему деду, иногда прадеду, и смысла в нем немного. На прошлой неделе он заснул прямо посередине собственной проповеди. Но это неважно. Собор был практически пуст.

— Я хорошо выбрала, — заметила Рива.

— Похоже, да.

— А где Арентес?

— Он гоняется за последними Сынами и, надеюсь, приканчивает банды в западных долинах. Бандиты стали проблемой. Что же, война питает лишь самые лютые сердца.

— Книга Разума, стих шестой, — сказала Рива, улыбнулась и поцеловала Велисс в шею. — Почтенная госпожа советница, вас соблазнила любовь Отца?

— Нет, — ответила Велисс и погладила волосы Ривы. Они отросли. Рива уже не помнила, когда в последний раз подрезала их. — Меня соблазнили лишь один раз. И, по мне, этого более чем достаточно.

Рива подумала о том, что собирается сказать, и сжалась, предчувствуя ответ.

Так хотелось отложить на следующее утро, но тогда ведь будет хуже.

— Завтра я созову общее собрание на площади и там прочту королевский эдикт о призыве.

Велисс отдернула руку, с испугом и удивлением переспросила:

— О призыве?

— Королева собирает еще большую армию и готовит флот, чтобы везти ее в Воларскую империю.

Велисс встала, ухватилась за каминную полку.

— Но эта война уже выиграна!

— Нет, — отрезала Рива.

— Госпожа правительница, я так понимаю, что и вы поплывете вместе с королевой и ее могучим флотом?

Глядя на побелевшие костяшки пальцев Велисс, Рива едва справилась с желанием прикоснуться, утешить, обнять.

— Да, — сухо выговорила она.

— Но это же безумие. Ее отец при всех его мириадах интриг и схем никогда бы не пошел на это.

— Нужно сделать так, чтобы воларцы не напали снова. И это — единственный выход.

— Это слова лорда Аль-Сорны или твои? — осведомилась Велисс.

— В этом мы с ним едины.

— А может, ты попросту жаждешь другой войны? Я же вижу, как ты исходишь нетерпением, пока ты здесь, как наскучило тебе это место — и я.

В тихих словах не было злобы, но они попали по больному месту. В них была правда.

— Ты никогда не наскучишь мне. Если я и кажусь нетерпеливой, то лишь потому, что я не создана для управления страной. Хочешь верь, хочешь нет, но сражений мне тоже хватило с лишком. Но эту войну следует окончить. И мне нужна твоя помощь.

— А как с призывом?

Рива оглянулась и обнаружила завернувшуюся в одеяло Эллис, стоящую в дверях и потирающую глаза.

— Не можешь заснуть?

Девочка кивнула, и Рива похлопала по софе рядом с собой. Эллис приковыляла, уселась.

— Я видела сон. Отец был жив и искал меня в нашем доме.

— Это просто сон, — сказала Рива, отвела со лба девочки прядь теперь уже расчесанных и чистых волос. — Сны не причинят тебе вреда.

Девочка посмотрела на Велисс, все еще стоящую у камина спиной к ним.

— А что такое «призыв»?

Велисс обмякла, обернулась, устало улыбнулась Эллис:

— Милая моя, это самое трудное. Это когда любишь — и потому делаешь ненавистное тебе.

— Всем мужчинам крепкого здоровья в возрасте от семнадцати до сорока пяти лет явиться в Алльтор до последнего дня месяца интерласура и принести с собой луки и другое оружие, каким владеют. Явиться может и любая бездетная женщина указанного возраста. Все принятые на службу получат такое же жалованье, как и солдаты королевской гвардии, а по окончании войны — пожизненную пенсию. Ее же получат вдовы либо выжившие дети тех, кто принесет свои жизни в жертву во имя общего дела.

Рива закончила чтение, передала свиток Велисс и постаралась изобразить равнодушие, когда обвела взглядом площадь. По приказу Велисс на верхнюю ступеньку соборной лестницы водрузили деревянную трибуну, чтобы Рива могла видеть толпу — пять тысяч на площади и еще множество на руинах за ней. Люди шептались, кое-кто удивленно глазел, но большинство молчало, и на лицах читалось только нетерпеливое ожидание.

Люди ждали слова своей Благословенной госпожи.

— Мы много страдали, — сказала она им. — Мы долго сражались, жертвовали всем. Я хотела бы принести вам известие о мире, о том, что битвы закончены и мы можем наконец-то отдохнуть. Но я не могу. Если бы я сказала вам о мире — я солгала бы.

Рива умолкла, чтобы собрать силы. Слова эхом звучали в рассудке: «…Я солгала бы…»

— И поверьте мне: я слышала голос Отца! — крикнула она во всю мочь, и ее слова заметались эхом среди руин. — И он не допустит, чтобы мы ушли с истинного пути! Многие из вас слышали о так называемой Одиннадцатой книге. Я скажу вам теперь: эта книга — ложь, достойная лишь вашего презрения. Отец повелел, чтобы и в самом деле появилась новая книга — Книга возмездия! Он сам напишет ее, и мы станем его пером и несокрушимой силой!

Это было не ликование, а рев, мощный, мгновенно родившийся, вырвавшийся из глубин души у всех. Лица исказила ненависть, жажда мести за страшно погибших родных и любимых, за горящие дома и муки. Слова Отца, переданные Благословенной госпожой, выпустили ненависть наружу, дали ей свободу. Рев накатывал волнами, хлестал и бил.