что отдаю. Он спрятал украшения, будучи их невольным хозяином, и вскоре демон все-таки убил его.

* * *

– Ты должна отдать моему отцу украшения.

Яна широко распахнула глаза, с трудом сражаясь с наваждением.

– Что? – только и спросила она.

– Ты должна отдать моему отцу украшения, – повторил Никита, глядя на нее прямо и уверенно, что дало Яне понять: он уже обдумал это и возражать бессмысленно.

Они вдвоем сидели на террасе маленького ресторанчика вдали от туристического центра, рядом почти никого не было, несмотря на спавшую к вечеру жару, поэтому Никита не боялся говорить достаточно громко, чтобы Яне не приходилось переспрашивать.

– Ты ведь знаешь, чем это закончится для него.

– Знаю. Я думал об этом. Он прав: ты мне важнее, чем он. И я готов рискнуть им, раз ты не хочешь отдать украшения мне.

– Тебе я не отдам, – твердо заявила Яна.

– Поэтому я прошу отдать ему.

Яна отвела взгляд в сторону, рассматривая спешащих по делам прохожих. На город уже спустились сумерки, но фонари еще не зажигали, улица освещалась в основном окнами домов и яркими огоньками немногочисленных в этом районе кафе. Закончив разговор с Вороновой, Никита сразу же рассказал Яне о том, что узнал, и попросил отдать украшения ему. Яна в ответ лишь заявила, что он – копия своего отца. Пришлось рассказать о предложении Кремнева-старшего, которое Яна однажды уже почти приняла, но теперь считала, что не имеет права так поступать. Как не может пойти и по стопам Ники и отдать комплект ничего не знающему постороннему человеку. Весь оставшийся день Яна думала о том, что теперь ей придется всю жизнь провести с демоном и либо загадывать желания, которые покажутся ему интересными, рискуя каждый раз получить ответку, либо готовиться к тому, что однажды ему надоест бесхребетный хозяин. Никита же, как выяснилось, рассматривал другой вариант. Но Никита зол на отца, поскольку не знает всей правды. А Яна знает. И не может позволить ему совершить ошибку.

– При одном условии, – сказала она. – Мы сейчас поедем к твоему отцу, он кое-что расскажет тебе. И если после этого ты все равно захочешь, чтобы я отдала украшения ему, я отдам.

Никита посмотрел на нее удивленно и напряженно.

– О чем ты?

Но Яна не собиралась объяснять сама. Она поклялась, что от нее Никита правды не узнает, и не хотела нарушать клятву. Поймать такси оказалось делом двух минут. Доехать до клиники – еще получаса. И спустя это короткое время они уже шли по тропинке к большому двухэтажному зданию, где их не ждал Андрей Владимирович. Наверняка он не обрадуется тому, что Яна попросит его рассказать сыну правду, но сама Яна была уверена в своих действиях, не сомневалась ни не секунду.

Андрей Владимирович их действительно не ждал. Окно его комнаты выходило в сад, и он, хоть и смотрел на улицу, гостей не заметил. Но больше делать вид, что не узнает сына, не стал. Напротив, увидев того с загипсованной ногой, привстал из кресла, будто собирался уступить его Никите, но, передумав, сел обратно.

– Что-то случилось? – вместо приветствия произнес он, глядя то на Никиту, то на Яну.

О ноге не спрашивал. То ли ему было неинтересно, то ли он понимал, что гости пришли не ради этой увлекательной истории. Яна была почти уверена, что раньше Никита при таком серьезном разговоре, смысла которого он пока не понимает, остался бы стоять, но сейчас просто не смог физически. К костылям он пока не привык, нога болела, поэтому он опустился на краешек кровати, оставив Яне кресло посетителя.

– Андрей Владимирович, если вы еще хотите забрать про́клятые украшения, я готова вам их отдать, – первой начала Яна, но, увидев воодушевление на лице Кремнева-старшего, тут же добавила: – При одном условии. Вы расскажете Никите, что на самом деле произошло в ту ночь между вами и вашей женой.

Если бы взглядом можно было поджечь, Яна уже полыхала бы, как средневековый факел. К счастью для нее, поджечь взглядом могла только Элиза, Андрей Владимирович не умел, а потому она осталась живой, хоть и ужасно захотелось зажмуриться под его тяжелым взглядом. Тем не менее Яна была уверена в собственной правоте и сдаваться не собиралась.

– Я обещала вам ничего ему не говорить, и я сдержала обещание, – продолжила она, видя, что ни отец, ни сын не собираются начинать разговор.

Один ждал, а второй никак не мог решить, что теперь делать. Проблема состояла в том, что все в этой комнате теперь понимали: рассказать ему придется. Потому что Никита теперь знает, что отец что-то скрывает, и догадывается, что всю жизнь мог в чем-то обманываться.

– Я не могу, – глухо произнес Андрей Владимирович.

– Можете, – настаивала Яна. – Вы должны были сделать это давным-давно. И сейчас я хочу, чтобы Никита принимал решение с открытыми глазами. Вы знаете, что моя жизнь ему важнее вашей, потому что вам он не может простить того, что вы сделали. Я хочу, чтобы он знал всю правду. Это будет честно по отношению к нему, как считаете?

Раздражение и злость на лице Кремнева-старшего сменились тоской, будто он понял, что рассказать придется, и ему заранее было стыдно за ту боль, что он причинит сыну.

– Отец, просто расскажи правду, – подал наконец голос Никита.

Они долго смотрели друг на друга, как тогда, на террасе Яниного дома, и Яна снова чувствовала себя лишней. Она и была тут лишней, ведь серьезный разговор состоится между отцом и сыном, но уйти не могла. Боялась, что Андрей Владимирович что-нибудь придумает и правды все же не скажет.

– Твоя мама загадала демону желание, – наконец начал Кремнев, глядя на Никиту так, словно старался запомнить каждую черточку его лица. – Чтобы он вернул Дашу. И он вернул. Сделал так, что никто не помнил о случившемся, кроме нас с Таей. Даша вернулась, живая и здоровая, совершенно такая, какой была перед смертью. Но… – Андрей Владимирович осекся, не решаясь продолжить, а затем вдохнул поглубже и сказал: – Но твоей маме стало казаться, что это не так. Что демон вернул не Дашу, а какое-то другое существо вместо нее. Она так и говорила: существо. Пыталась доказать мне, что Даша была не такой, находила какие-то признаки. Плачет не так, голос не тот, смотрит слишком внимательно для полугодовалого ребенка, будто желает всем вокруг зла. Конечно же, это было не так, это была самая настоящая наша Даша. Но Таю было не переубедить. Мне нужно было найти ей психиатра, знаю, но я тянул. Просто не представлял, как скажу ему всю правду. Если не говорить, он подумает, что Тая сумасшедшая. А если сказать, решит, что сошли с ума мы оба. И я все тянул, все надеялся, что она наконец осознает свою ошибку. Но когда терпеть было уже нельзя, когда я твердо решил, что завтра начну искать психиатра, случилось страшное. Я проснулся среди ночи от странного ощущения. Кто-то будто толкнул меня, велел открыть глаза. Подскочил, твоей мамы в постели не было. Она стояла у окна, склонившись над Дашиной кроваткой. Поначалу я подумал, что она просто укачивает ее, как обычно, но потом заметил… – Андрей Владимирович снова замолчал, и Яна сжала кулаки, будто хотела придать ему собственных сил. И ему, чтобы договорил, и Никите, чтобы выдержал услышанное. Потому что Яна еще слишком хорошо помнила, как сама восприняла этот рассказ, как страшно ей было. А ведь она чужой, посторонний человек. – Тая держала подушку на лице Даши, – наконец продолжил Кремнев. – Я подскочил, оттолкнул ее от кроватки, но Тая словно сошла с ума. Бросалась на меня с кулаками, кричала, что от Даши нужно избавиться, что она настоящий дьявол, что изведет нас всех. Мы боролись, роняли мебель. Даша плакала. Проснулись вы с Женей. Я сунул тебе Дашу в руки, велел бежать к соседке, даже не увидел, что вы вернулись в детскую, не знал, что спрятались в шкафу. Тая