Пожалуй, я слегка поторопился. Худой что-то заподозрил.

– А, ты из тех парней, которые продают говорящих птичек. Чревовещатели, язви их в душу.

– Он тебя расколол, Гаррет. Ваук! – Вы когда-нибудь слышали, как смеется попугай?

– Я куплю себе пива, чтобы он понял, что говоришь у нас только ты. Правда, с тебя станется замолчать в самый неподходящий момент.

Вновь мелькнула рыжая прядь. Адет стояла на том же месте, просто ее заслоняли спины прохожих.

– Слушай, шеф, научи, будь другом. Как ты раскрываешь ему клюв?

– Берешь паутину, один конец привязываешь ему к его достоинствам, второй пропускаешь через рукав и привязываешь к своим. Когда захочешь, чтобы он разинул клюв, достаточно пошевелить сам понимаешь чем.

– Круто. – Тут до него дошло, что над ним издеваются. Он предложил мне способ самоудовлетворения, недоступный для большинства представителей рода человеческого, и растворился в толпе. Бедняга настолько разозлился, что забыл об осторожности и угодил в переплет: пытаясь выкрасть кошелек, потянул слишком сильно, и сразу несколько гномов принялись обрабатывать моего несостоявшегося ученика дубинками.

– Гаррет, поторопись. Неизвестно, чем это кончится.

Покойник был прав. Некоторые прохожие уже начали интересоваться, с какой стати гномы пристают к человеку. Если они из тех, кто полагает, что гномов следует грабить лишь потому, что это гномы, скоро полетит пух.

Я взобрался на крыльцо дома, стоявшего напротив моего собственного, чтобы получше разглядеть Адет. В этот миг в толпу врезался детина, в роду которого явно были не только люди, и громко поинтересовался, из-за чего сыр-бор. Все было загомонили разом, но притихли, когда он заявил, что хочет сперва послушать гномов. Что-то в его наружности наводило на мысль о тайной полиции. С подручными Шустера предпочитали не связываться. К тому времени, когда я сориентировался и двинулся дальше, детина уже разрешил гномам продолжить экзекуцию. Остальные молча наблюдали за торжеством справедливости.

Какой-то умудренный жизнью сосед осведомился:

– Гаррет, ты что, записался в пираты?

– Точно. Аргх! Стаксель на брамсель! Отдать швартовы!

Прежде чем он успел спросить что-нибудь еще, я юркнул в толпу.

Теперь мой рост позволял мне не спускать с Адет глаз. Она стояла неподвижно, окруженная этаким ореолом покоя. Никто ее не видел – и не пытался приблизиться. Наоборот, смертные обходили невидимую богиню стороной.

Я старался не привлекать внимания. Перепрыгивал через ступеньки лестниц, переваливал через одно крыльцо за другим, шагал по циновкам и одеялам нищих и бездомных, протискивался между самодельными столиками уличных торговцев. И это на окраине! Макунадо проходит в основном по жилым кварталам. Что же творится в центре?

Внезапно в тенях что-то шевельнулось. Меня словно ужалили в левую щеку. Женщина, которая шла навстречу, взвизгнула. Я притронулся к щеке.

На пальцах осталась кровь.

Из теней выступила Магодор. Улыбнулась, показала мне острый как бритва ноготь.

– Залог любви, – пробормотал я, доставая из кармана помятый носовой платок. Будет здорово, если на щеке останется шрам. Скажу, что это от сабельного удара. Буду рассказывать, как сражался на дуэли, защищая честь принцессы-девственницы... Никто не поверит, вот в чем беда. Среди моих знакомых девственниц отродясь не было.

– Я ничего не вижу, – прохрипел попугай. – Отзовись, Гаррет.

– На меня напала Магодор. Слышишь?

– Нет. – Попугай снялся с моего плеча и отлетел подальше, пока Магодор не сообразила, что он – не просто живое украшение. В следующую секунду дверь моего дома распахнулась, из нее выскочили Торнада и Плоскомордый. На мгновение замерли, видимо, получая последние указания Покойника. За ними показался Дин.

Кавалерия стояла наготове, но помочь ничем не могла.

Магодор засмеялась. Не злорадно. Ей было весело.

Я продолжил путь. Адет, от которой меня отделяло несколько шагов, судя по всему, была в трансе. Может, накурилась «травки»? Кстати, в комнате Покойника до сих пор торчит любитель самокруток, главная достопримечательность нашего маленького музея.

Я ощутил нечто. Его высокомудрие пытался пробиться в мое сознание. Но ему помешали.

Мэгги вновь засмеялась.

Я взял Адет за руку. Девушка не пошевелилась. Тогда я обнял ее за талию. Неужели меня снова провели?

Прохожие старались не смотреть на придурка, вальсировавшего по улице в гордом одиночестве.

– Этот дядя – клоун, мамочка?

Адет вздрогнула.

– Тихо, лапушка, – взмолился я. – Я просто хочу отвести тебя домой.

Зеваки разинули рты.

– Мамочка, разве клоуны говорят?

Интересно, если плеснуть на невидимую богиню краски, она станет видимой?

Адет помалкивала, но вырваться не пыталась. Люди качали головами, замечая нечто краем глаза. В них проснулось присущее всем танферцам шестое чувство. Толпа передо мной расступилась.

Магодор засмеялась опять. Она явно получала от происходящего удовольствие.

– Пойдем с нами, дорогуша. Ты тоже приглашена.

– Мамочка, с кем дядя разговаривает?

Мамочка не имела ни малейшего желания это узнать. Мамочке хотелось как можно скорее оказаться в толпе. Неужели она не понимает, что там сейчас ничуть не менее опасно, чем рядом со мной? Да, ну и чертовщина, доложу я вам, творится в Танфере!

– Замечательно. Давно хотела побывать у тебя дома, – ответила Магодор. Ее согласие меня удивило и напугало. Что она задумала? Во что я снова вляпался?

Она взяла меня под свободную руку. По-моему, кое-кто из зевак заметил призрачное мерцание, исходившее от Магодор. Пространство передо мной чудесным образом очистилось.

Миссис Кардонлос взирала на происходящее со своего крыльца.

Торнада с Плоскомордым посторонились. Мне показалось, что Дин с трудом удержался от того, чтобы не захлопнуть дверь у меня перед носом. Спасибо совушкам, которые слетели откуда-то сверху и превратились в полуголых девиц. Дин так и замер с выпученными глазами.

Магодор оскалила зубы.

Торнада с Плоскомордым кинулись бежать в разные стороны. Любопытно, куда подевался их диковинный приятель?

– Мэгги! Мэгги! Милая! Даже прекраснейшей из всех богинь не следует вставать посреди улицы с раскрытым ртом.

– Гаррет, ты несносен.

– Знаю. Но объясни, чем я рискую. Я – сам по себе, не принимал ничью сторону и никогда не приму, однако вас мне в этом убедить не удалось. Посему мы приблизительно одинаково заботимся о том, что друг с другом станется. А раз я обязательно кого-то обижаю, что бы ни делал, переживать нечего. Добро пожаловать в зверинец Гаррета.