– Я к этой мерзости не прикоснусь.

– Я помогу, – голос Нанами.

Чужие руки приподнимают Альдис за плечи, тащат. Она – тряпичная кукла. Пол холодный.

Надо встать. Надо сказать что-нибудь Томико или плюнуть в ее сторону. Но слишком больно.

Кровать мягкая. Все, кроме Хитоми, столпились, стоят вокруг.

– А она сможет ходить? – Нанами выдергивает из-под нее одеяло, укрывает сверху. Наклоняется и смотрит с заботой и сочувствием.

«Убирайся, мне не нужна твоя забота и твоя жалость. Уходите все!»

– Да, разумеется. – Риоко вздыхает. – Через пару часов придет в себя. Ну, будет хромать несколько дней – не страшно. Я как-то не рассчитала.

– Не знала, что ты умеешь так хорошо драться, Риоко-сенпай.

– В драке это умение бесполезно. – Голос ниронки недоволен, словно она не хочет обсуждать свои неожиданно открывшиеся таланты.

– Где тебя учили?

– Отец научил.

– А он откуда умеет?

Ниронка не отвечает.

– Я хочу освоить эту технику, – голос Томико.

– Пытки не подобают сюзерену. Для этого есть вассалы.

– Плевать! Я хочу это уметь.

– Обучение займет много времени.

– У нас полно времени. И отличное учебное пособие.

– Но мне кажется…

– Хватит! – Томико повышает голос и топает ногой. – Слушай мой приказ! Я хочу уметь это делать!

На лице Риоко мелькает еле заметная тень раздражения. Мелькает, чтобы смениться уже привычной задумчиво-бесстрастной маской.

– Сегодня это учебное пособие бесполезно.

– Хорошо, значит, начнем завтра.

– Плохо, белобрысая. Очень плохо. Два дня назад ты работала гораздо лучше.

– Простите.

– Не прощения просить надо, а стараться. Ну, все. – Наставница Нода кинула взгляд в сторону часов и три раза громко хлопнула в ладоши, привлекая внимание учеников. – Время обеда!

Альдис с облегчением вышла из стойки и поклонилась наставнице.

Последние два часа были отвратительными. Как назло, в первой части урока ее поставили в спарринг с Хельгом. Недолгая схватка завершилась полной победой сволочного мальчишки, и от этого она чувствовала себя униженной. Но второй час урока, на котором курсанты разучивали новые движения, стал настоящим кошмаром.

Протрубил рог, извещая учеников о времени обеда, и Альдис в толпе сокурсников поспешила в столовую.

Еще до вчерашнего вечера жизнь в академии была вполне сносной, а местами даже приятной. По утрам их будил хриплый рев боевого рога, и сонные первокурсники выползали на построение и пробежку. Было так здорово трусить по натоптанной тропинке через лес, вдыхая холодный утренний воздух. Альдис казалось, что она может так бежать вечно, а не жалкие пятнадцать минут.

Потом был душ и сытный завтрак. Кормили в академии на убой – три раза в день на столах была свежая рыба и морепродукты – моллюски, крабы, креветки, кальмары, лепешки из водорослей, птица, овощи, фрукты, а иногда даже мясо. Мидгард не экономил на пропитании будущих офицеров. Некоторые дети эрлов впервые попробовали мясо только на Виндерхейме.

После завтрака три часа занятий. История, военная история, философия, логика, поэтика, геральдика, военное дело, механика, астрономия, география, математика. Учеба всегда давалась Альдис легко, но здесь пришлось напрячься. Объем информации казался огромным. Хорошо, что наставники начинали с азов.

Потом еще два часа кэмпо, фехтования или танцев – и обед. После обеда усталым, осоловелым первокурсникам выделялось сорок минут «для самостоятельных занятий и отдыха». И снова – уроки, физические упражнения, плавание, стрельба из лука…

К семи вечера большинство подростков чувствовали себя измочаленными и мечтали только добраться до постели. Однако оставались еще домашние задания, которые необходимо было выполнять, чтобы не потерять баллы.

Да, академия – это не для слабаков. Но Альдис и не была слабаком. Учиться ей нравилось. Даже такие дурацкие предметы, как музыка или поэтика, здесь умели преподавать так, что становилось интересно. И заниматься в большой компании, когда на двадцать человек всего один наставник, это совсем не то же самое, что наедине с учителем. В этом был азарт, игра, соревнование. Никто не будет тебя ждать и разъяснять по десять раз одно и то же.

Альдис нравилось в академии. Даже ежевечерние попытки Томико утвердить свое превосходство были не более чем досадной помехой. Зачастую у соседки после интенсивной дневной программы не оставалось сил, чтобы устроить экзекуцию. А как забавно Томико бесилась, встречая равнодушный, невидящий взгляд девушки. «Тебя нет, ты не существуешь» – читалось во взоре Альдис, и это доводило высокомерную ниронку до припадков ярости.

– Привет!

Альдис раздраженно подняла голову. Она валялась на траве в тени раскидистого дерева, ощущая приятную сытость. Впереди было почти тридцать минут свободного времени, и девушка надеялась хоть немного вздремнуть. Прошлой ночью она постоянно просыпалась. Стоило неудачно повернуться во сне, как правая нога напоминала о себе резким всплеском боли.

– Ой, я тебя разбудила, – трогательно смутилась Лакшми. – Прости.

– Ничего. – Альдис впервые общалась с бхаткой после пещеры. – Как лодыжка?

– Вывих. Сказали, очень сильный. Но уже почти прошел. – Южанка гордо продемонстрировала ногу, обутую в обычный ботинок. – Только бегать можно будет через неделю.

– Э-э-э… поздравляю.

– Знакомься – это Гурда.

Альдис и так помнила Гурду по «Морскому змею». У нее были очень красивые волосы – густые, длинные, золотисто-медного цвета. И вокруг нее вечно крутилось несколько девчонок, с обожанием заглядывавших Гурде в рот.

«Прямо как вокруг Томико».

– Здравствуй, Альдис. Я очень рада познакомиться. – Гурда смотрела на нее сверху вниз. Пришлось встать, но эта дылда все равно была на полголовы выше.

Альдис настороженно кивнула. Был во всем этом какой-то скрытый подвох. Ей не хотелось ни с кем знакомиться. Ей хотелось дремать в тени, переваривая сытный обед.

– Мы все тебе очень благодарны за то, что ты помогла Лакшми, – продолжала Гурда.

– Из-за ловушек мне засчитали сто баллов, представляешь! – влезла Лакшми.

– Дело не в баллах! – отмахнулась Гурда и продолжила, обращаясь к Альдис: – Ты поступила очень благородно. Все девочки в нашей комнате восхищаются тобою.

Альдис поморщилась. Разговоры о пещере неприятно напоминали о Хельге, а ей хотелось забыть о нем навсегда.

– Да я ничего такого не сделала.

– Сделала! Знаешь, нам бы хотелось, чтобы ты жила в нашей комнате.