– Выпить хочешь? – спросил Марк, пересекая белоснежное пространство и возвращаясь с бутылкой красного вина и двумя сверкающими бокалами. – Все, что стоит меньше пятидесяти фунтов за бутылку, пить нельзя, ты согласна?

Джейн покорно кивнула.

Чуть пригубив вино, Марк продемонстрировал ей волчий оскал.

– Не желаешь подняться наверх?

Выходя с кухни, Джейн успела заглянуть в ванную, где увидела самые большие весы. Похоже, по сравнению с Марком Нарцисс показался бы человеком самокритичным.

– Ты должна посмотреть мою спальню, – сказал Марк.

Они поднялись по винтовой лестнице в комнату размером с небольшой аэровокзал. Как и внизу, здесь был абсолютный минимум мебели – широкая кровать, застеленная белоснежным покрывалом, и огромное зеркало, прикрученное к противоположной стене. Джейн подумала, что в этом был бы своеобразный шик, если бы зеркало не висело так далеко от кровати. Без хорошего бинокля разглядеть свое отражение было невозможно.

– Нравятся мои канделябры? – спросил Марк, показывая на ослепительно белый потолок – Заплатил за них целое состояние. Специальная модель для мансард. Здорово, правда?

Джейн посмотрела на причудливое сочетание разбитых чашек, стаканов и вешалок для одежды с редкими вкраплениями лампочек, свисающее с потолка. Пожалуй, остроумно. Но бывают шутки и повеселее.

Подняв с пола тонкий изящный пульт дистанционного управления, Марк направил его в потолок. Свет тотчас же стал менее ярким.

– Иди сюда, взгляни на вид стоимостью в миллион фунтов? – улыбнулся Марк, показывая на окна до пола.

Подойдя к нему, Джейн послушно посмотрела на панораму Сити. Зрелище похожих на коробки зданий, в которых размещалась финансовая столица мира, лишь еще больше усилило ее беспокойство. Жилище Марка такое стерильное. Нигде не видно ни книг, ни картин. В рамки заключены только зеркала.

Протянув руку, Марк привлек Джейн к себе и начал целовать ее в шею, медленно поднимаясь вверх. Джейн почувствовала, как в ее тело вжалось нечто большое и твердое.

– О, извини? – спохватился Марк, засовывая руку в карман брюк и доставая оттуда пухлый бумажник.

Он принялся опять целовать Джейн, теперь уже в губы. Она ощутила горьковатый металлический привкус вина. У нее не было ни сил, ни желания отвечать. Джейн вдруг отчетливо поняла, что никогда в жизни не испытает никаких чувств к этому красавцу Марку Стэкеблу. В нем не было никакого намека на тепло. Ничего человечного. Да, он богат, но на этом и заканчиваются его достоинства. Впрочем, заканчиваются ли? Джейн в пах снова настойчиво вжалось что-то твердое, на этот раз определенно не бумажник.

Но ничто не могло быть более далеким от нежных ласк Тома, от его волнующей утонченности. Расстегнув ее жакет, Марк довольно грубо сорвал его с Джейн, жадно хватая ее за грудь, словно это были пачки банкнот, а она стояла неподвижно, как каменное изваяние, и у нее по щекам текли слезы. Вдруг Джейн затряслась в беззвучных рыданиях, и опешивший Марк, оторвавшись, изумленно посмотрел на нее. Покачав головой, она застегнула жакет и, пожав Марку руку, спустилась в гостиную за своей сумочкой. В конце концов, Марк не виноват в том, что он не Том. И, возможно, в его одержимости деньгами тоже нет ничего плохого. Многие женщины, в том числе, несомненно, все сотрудницы «Шика», ради такого мужчины пойдут на любое преступление. Просто они с Джейн друг для друга совершенно чужие люди, и только.

– Боллокс,[35] – сказала Тош, обращаясь к Уне.

– Нет, дорогая, на этой свадьбе Боллокса Бофорт-Бэринга не было, – возразила художественный редактор, склонившаяся над подсвеченным матовым стеклом. Она изучала фотографии вместе с Тош, редактором отдела светской хроники, в чьем ведении находились бракосочетания. – Вероятно, ты путаешь его с Брюзером Аарасом, который присутствовал на свадьбе вместе с достопочтенным Булимийей йль-Боуи.

– Ты уверена? – спросила Тош, выбирая один из снимков и пристально изучая его. – А мне кажется, это определенно Боллокс. Джейн, а ты как думаешь?

Она поднесла фотографию к свету.

Прищурившись, Джейн увидела приземистого, коренастого молодого мужчину в модном костюме с испуганным выражением лица.

– Точно, Боллокс, – ответила она.

На самом деле про мужчину с фотографии она могла сказать только то, что его предки подбирали гены недостаточно тщательно.

Уна вздохнула.

– Пожалуй, мне надо прерваться, – сказала она. – Я уже так давно роюсь в этих фотографиях, что сейчас вряд ли отличу дорогушу Аараса от дорогуши йль-Боуи.

У Джейн зазвонил телефон. Она с ужасом посмотрела на аппарат. А что, если это Марк? Прошло три дня с тех пор, как она без объяснений оставила его, обманув поднимающиеся (в прямом смысле) ожидания, и все это время ее терзали сомнения. Правильно ли она поступила? Есть ли здравый смысл в том, что она отвергла ухаживания самого богатого мужчины из тех, кого встречала?

Трясущейся рукой Джейн сняла трубку. В кои-то веки она испытала облегчение, услышав трубный глас Шампань.

– У меня для тебя просто бриллиантовые новости, – донесся из трубки торжествующий голос. – Я стану кинозвездой! Замечательно, правда? Вчера вечером я снова встречалась с Брэдом.

Естественно, о случае с цыпленком в соусе Шампань даже не упомянула, не говоря уж о том, чтобы приносить извинения.

– С каким Брэдом? – переспросила Джейн. – С Брэдом Питтом?

– Нет! – послышался возмущенный крик. – С Брэдом Постлетуэйтом. С тем самым молодым шикарным английским режиссером, о котором я тебе рассказывала. С тем, с кем я познакомилась в Нью-Йорке. В общем, вчера вечером мы поужинали в Сохо, и он предложил мне потрясающую роль.

Джейн в этом не сомневалась.

– Какую? – спросила она.

– Он снимает потрясный новый фильм, – проорала Шампань. – Что-то вроде «Четырех свадеб и одних похорон», но только этот называется «Трое крестин и один девичник». В нем будет показано, как крестят своих детей английские аристократы. Брэд предложил мне сыграть саму себя. Разумеется, я уже записалась на самые лучшие курсы актерского мастерства, какие только можно найти. Естественно, счета я пришлю вам.

– Ты будешь играть саму себя? – медленно проговорила опешившая Джейн. – Ты не водишь меня за нос?

– Я не имею привычки хватать людей за носы, – возмущенно выпалила Шампань. – Передо мной открывается артистическая карьера. Брэд говорит, это роль с камеями,[36] – добавила она, – но я надеюсь, он все же разрешит мне надеть мои бриллианты.