раненный бок. Видя, как широко раскрываются его глаза, я понимаю, что что-то не так, но не успеваю даже обернуться. Я чувствую позади себя какое-то движение и краем глаза замечаю Кроноса, который хватает меня за волосы и тянет мою голову назад. В моих ушах раздается шум, а потом я чувствую укол боли. Кронос отпускает мои волосы, и я падаю на колени, врезаясь ими в асфальтную крошку. Но неприятные ощущения в коленях – наименьшая из моих забот. Я автоматически поднимаю руки, обхватываю ими свою шею и чувствую, как по моим пальцам струится горячая кровь, стекающая на грудь.

– Ты не можешь умереть.

В голове я слышу голос Святого. Он сказал мне эти слова шепотом давным-давно, после одного из боев. Святой ухаживал за мной после того сражения, пытаясь поставить на ноги. Тогда по моему лицу будто прошлись теркой для сыра, а в нашу жизнь пришел страх, причину которого мы старались не озвучивать. Мы знали, что однажды к нам придет смерть и заберет одного из нас у другого. Но поскольку я не ожидала, что это произойдет сегодня, в моей голове сразу же закрутился целый торнадо эмоций: раздражение, разочарование, агония, эгоистичное облегчение от того, что теперь мне не придется жить в мире без Святого. И ужасное чувство вины, потому что ему приходится быть свидетелем моей смерти.

Он стоит в начале подъездной дорожки с пистолетом, направленным в землю. Его взгляд – это последнее, что я успеваю увидеть, прежде чем мое зрение затуманивается. Доказательство тому, что я умираю, – это кровь, которую я быстро теряю, и разброс моих мыслей, которые теперь похожи на песок, развевающийся по ветру. Я не хочу думать о том, как будет жить Святой после моего ухода. Не хочу думать, как тяжело или легко ему будет.

Сейчас он здесь, падает рядом со мной на колени и укладывает мое тело на землю. Я чувствую его горячие руки на моей липкой холодной коже и пытаюсь что-то ему сказать, но из моего рта выходит только бульканье. Металлический привкус на языке не исчезает, как бы я ни старалась его сглотнуть или сплюнуть. Внутри меня разрывает страх. Как мне сказать ему, что люблю его, если я не могу говорить?

– Ш-ш-ш…– шепчет он срывающимся голосом и плачет.

Слезы текут из его глаз, капая на мою грудь и лицо.

Наверное, я действительно умираю, ведь раньше никогда не видела, чтобы он плакал. Я опускаю руку со своего горла, и его рука тут же занимает ее место, сильно надавливая, чтобы остановить драгоценную кровь, вытекающую из моей перерезанной артерии. Но для меня это больше не имеет значения. Мое тело кажется мне не моим. Есть так много вещей, которые я хотела бы сказать ему, но все они застревают у меня на языке и окровавленных губах. Последний вздох со свистом проходит через горло, и вместо слов я касаюсь своей любимой татуировки у него на груди. Скопление звезд. Маленькая галактика, набитая прямо под его сердцем и выделяющаяся среди других татуировок. Он сказал, что сделал ее для меня много лет назад, и я надеюсь, это означает, что в мыслях я всегда буду с ним несмотря ни на что. Даже когда он пройдет через эту войну и найдет себе новую любовь, с которой заведет детей. Пока он не испустит свой последний вздох и не встретит меня в темноте.

А затем все заканчивается.

Я не знаю, закрываются ли мои глаза и останавливается ли поток крови в такт замирающему сердцу или же она будет продолжать капать на землю даже после того, как меня не станет.

Все, что я знаю, – это то, что чувство страха пронзает меня насквозь, а затем исчезает, забирая с собой все тревоги. Передо мной расстилается тьма, но я больше не борюсь с ней. Больше я не борюсь ни с чем.

Глава 39. Святой

Я слышу шум в своих ушах. Прекрасные карие глаза Элоры все еще смотрят на меня, но за ними ее больше нет. Ее вообще больше нет. Лицо Элоры стало спокойным, а ее расслабленные приоткрытые губы покрыты запекшейся кровью. Даже в уголке ее глаза исчезла маленькая морщинка.

Непреодолимое горе захлестывает меня с головой, и шум в ушах превращается в рев. Кронос забрал у меня мою любовь так быстро, что я даже не успел среагировать. Черт, у меня даже не было времени спасти ее. Я убираю руки с ее горла и касаюсь своей груди. Татуировка в виде галактики под моим сердцем, которую она пометила своей окровавленной рукой, выражала для меня темноту и звезды, которыми для меня была Элора.

Я чувствую, как пылает моя кожа и жар поглощает все мои внутренности.

Как, черт возьми, я буду существовать без нее?

Я вытираю слезы, думая о том, что Элора выстрелила в единственное транспортное средство Кроноса, а это значит, что он мог пойти только обратно в дом. Подняв голову, я осматриваюсь вокруг и не вижу ничего, кроме мертвых тел Титанов. Мой пистолет, который я выронил в спешке, пытаясь добраться до Элоры, лежит на земле в нескольких футах от меня. Проверив количество пуль в обойме, я смотрю на свои руки, которые покрыты ее кровью. Мой свет покинул меня, оставив во мне только тьму. Закрыв глаза, я делаю вдох, и все, что чувствую, – это ее аромат. Цветочное мыло, которым она пользовалась в последний раз, когда мыла голову. Я вспоминаю, как, выйдя из душа, она наклонилась ко мне и ее волосы, свисающие, как занавес, заключили нас в свой собственный маленький пузырь.

Внезапно сквозь ее аромат пробивается еще один – медный запах крови, который почти невозможно чем-то перекрыть. Я чувствую, как сжимается мое горло. С горящими глазами я пытаюсь встать, ища выступ в стене, за который могу зацепиться, но мне не хватает сил. Элору больше ничего не вернет, но есть одна вещь, которую я могу сделать, чтобы ее боль не была напрасной.

Самое трудное – оставить ее лежать на земле. Я снова опускаюсь на колени рядом с телом и прижимаюсь губами к ее лбу. Я убираю с ее лица черные волосы, приглаживая их, и думаю о том, что они не должны быть такими мягкими. Они скользят по моим пальцам, как по маслу.

– Прости меня, детка, – шепчу я хриплым голосом, а