При этом мы не можем опираться, например, на структуру экономики, скажем, конца 70-х годов. И потому, что с тех пор появились новые отрасли, от которых люди, скорее всего, полностью не откажутся, например, интернет. И потому, что из-за роста цен реальные доходы населения в тех же США сегодня уже ниже, чем были тогда, и соответствуют примерно уровню конца 50-х — начала 60-х годов. Не знаю, как в США, а в нашей стране в это время телевизор был роскошью, а вот качество еды или образования, напротив, было на порядок выше, чем сейчас. Наконец, потому, что структура обеспечения экономики в то время сильно отличалась от нынешней — например, куда большая часть населения планеты обеспечивала себя продуктами питания и жизнеобеспечения сама.

Без ответа на вопрос о структуре посткризисной экономики невозможно говорить ни о долгосрочных вложениях и программах развития (напомним, что сроки острой стадии кризиса — примерно 5–8 лет, то есть достижение этого нового, равновесного состояния состоится уже в рамках действующих программ прогнозирования для многих государств), ни о нормальной социальной политике, ни вообще о том, как будет существовать то или иное государство. Однако, к сожалению, пока осознают это лишь единицы.

Это связано с мировым господством монетаристского учения, в рамках которого соответствующие вопросы трудно даже сформулировать, у нас же усугубляется еще тем, что власть в стране во многом принадлежит либерастам, которые в принципе отказываются рассматривать вопросы, еще не разрешенные к обсуждению в Вашингтоне. Впрочем, я надеюсь, что в нашей стране все-таки найдутся люди, которые смогут озвучить соответствующие вопросы, поскольку спасение утопающих все-таки дело рук самих утопающих!

Закончилась осень, началась зима, приближается западное Рождество и Новый год, а это значит, что можно подвести предварительный итог осени. Главными ее событиями стали ноябрьское заседание ФРС США и саммит G20, которые, теоретически, должны были продемонстрировать высокую эффективность «западного» менеджмента в части борьбы с кризисом.

Как можно увидеть в комментариях, в реальности результат получился прямо противоположный: кризис как-то вообще выпал из рассмотрения высоких начальников. ФРС тупо продолжила эмиссию денег, G20 вообще устранился от каких бы то ни было решений. Насчет первых, в общем, все ясно: они твердо убеждены, что смягчение денежной политики (то есть уменьшение стоимости кредита) неминуемо приведет к росту, и действуют в соответствии с этим. Раньше стоимость кредита понижали путем снижения учетной ставки, сегодня это невозможно, она и так равна нулю, но зато можно печатать деньги, что в некотором смысле эквивалентно. Я даже не буду спорить с этой позицией, отмечу только, что рост может начаться и после довольно существенного спада, что, собственно, хорошо видно по итогам политики Бернанке: за месяц, прошедший между двумя заседаниями Комитета по открытым рынкам ФРС, стоимость кредита не упала, а выросла.

К сожалению, здесь руководство ФРС пошло по пути G20, то есть просто проигнорировало реальные проблемы. Но такая ситуация не может продолжаться вечно, поскольку главный процесс, определяющий течение настоящего кризиса, — падение совокупного спроса — неуклонно продолжается. А это значит, что та база, на которой и существует современная мировая элита, по большей части финансовая, начинает объективно сокращаться. Что неминуемо влечет за собой и внутриэлитные «разборки», которые до того от общества тщательно скрывались.

Сюда, скорее всего, можно отнести и начинающийся в США скандал по инсайдерской торговле, и историю про «Викиликс», и нападки на «Бэнк оф Америка». Если моя гипотеза верна, то кризис пустил прочные корни в мировой элите, то есть социально-политические его последствия уже не за горами. И последние речи руководителя ФРС Б. Бернанке показывают, что сделать что-либо он, в общем, не может.

Как следствие, во многих странах начался процесс ужесточения налогового законодательства. У нас по этому поводу даже состоялись публичные дебаты, которые, однако, показали, что российские либерасты не совсем в состоянии адекватно оценивать происходящие в стране и мире экономические процессы. Точнее, они идут за процессом, в то время как его нужно опережать.

Основной спецификой современной жизни является мощнейший диссонанс между ощущениями практически любого человека и той информацией, которую он получает из более или менее официальных источников. То, что кризис продолжается, видно практически каждому: рост цен на продовольствие, проблемы с бизнесом, рост налогов, усиление давления государства, в том числе явно неадекватное — все это заметно уже невооруженным взглядом. При этом такие явления есть практически во всех странах мира, более того, в некоторых из них это уже начинает приводить к социально-политическим последствиям.

А вот официальные лица и организации почти демонстративно игнорируют те моменты, которые показывают нарастание кризиса. Наиболее ярко это проявилось в дискуссиях в Давосе, где, в общем, тон задавали не политики, а бизнесмены, которым вроде бы в нынешней ситуации сам Бог велел говорить о кризисе. Но нет, такие обсуждения отсутствовали!

Тем не менее кое-какой прогресс все-таки имеет место. Напомним, что первые наши работы по теории кризиса, написанные в 2000–2001 годах, были посвящены в основном доказательству того тезиса, что кризис носит ярко выраженный структурный характер. Тогда «праведный» гнев монетаристской общественности был обращен на саму нашу логику, поскольку, по мнению наших оппонентов, сам термин «структурный» был «не научным». Сегодня они же постоянно талдычат о «глобальных диспропорциях», беда только в том, что до сих пор не могут разобраться в их причинах. Мне кажется, что главная проблема тут в том, что они читают исключительно друг друга, из-за чего и не могут найти в литературе ответы, которые были даны еще 10 лет назад.

Вместе с тем развитие кризиса почти неминуемо приведет к крайне негативным последствиям, и в этом смысле события в Тунисе или Египте вполне могут стать актуальными для Европы или США через 3–5 лет. Главной проблемой тут является почти неизбежное исчезновение феномена среднего класса. Для России это более чем актуально, поскольку у нас уровень жизни пониже, чем в Европе, но наши либерасты, как и их коллеги во всем мире, категорически отказываются эту проблему обсуждать, предпочитая рассуждения на тему о том, как хорошо мы будем жить к 2020 году. Впрочем, по мере приближения к этому самому 20 году сроки, видимо, будут отодвигаться.

Вот и на последней встрече министров финансов и глав центробанков G20 обсуждались не причины кризиса, а скорее система показателей, демонстрирующих его развитие. Иными словами, власти крупнейших стран мира смотрят на кризис не как участники, а скорее как наблюдатели. Это вообще дело опасное, а если учесть специфику подхода к таким показателям людей, которые лично заинтересованы в том, чтобы они были не реальные, а хорошие, то, скорее всего, развитие кризиса в очередной раз застанет власти врасплох. Как говорится в одном старом анекдоте: «Только бледнолицая собака может дважды наступить на одни и те же грабли!»