– Да плевать мне на них, – презрительно скривился я. – Раз они нас знать не хотят, я тем более видеть их не желаю. Поэтому не волнуйся, давай сходим, помянем и пойдем домой. Я уже не ребенок и все понимаю. Тем более что пусть он мне и отец, но моя семья – это только ты. Других мне не надо.

– Что ты такое говоришь?! – возмутилась мама, но я видел, что ей это приятно. – Совсем вырос уже. Пошли, оболтус. И веди себя прилично. Кладбище все-таки. Не мешай другим.

Я закатил глаза, но спорить не стал. Все-таки мама имела право считать меня хулиганом и бандитом. С момента моего вселения прошла всего какая-то неделя. За это время изменить чье-то мнение было практически невозможно. Но я не торопился и не обижался. Сам виноват. Сам и буду исправлять.

Цветы мы купили еще дома. Большой букет красных гвоздик, четное число. Честно говоря, к разным символам я относился довольно равнодушно. Как по мне, нет разницы, как именно высказывать уважение, все равно покойник ничего не увидит. Это если следовать в русле коммунистического материализма. Души нет, а тело в могиле давно сгнило. Если брать ту же православную традицию, то, как по мне, что в раю, что в аду, плевать, что именно положили тебе на могилу. В первом случае тебе и так хорошо, а во втором вилы тупее не станут.

Но, естественно, высказывать подобные мысли вслух я не спешил. Зачем на ровном месте ссориться с мамой, когда можно этого не делать. Так что я изображал послушного сына, не хулиганил и вообще далеко не отходил. Тем более что смотреть на кладбище особо было не на что. Это тебе не Ваганьковское или Новодевичье, где похоронены известные люди. Кстати, интересно, здесь они существуют? По идее, должны. Точка бифуркации миров располагалась гораздо позднее их образования на временной шкале. Но, даже если нет, мне плевать. Я туда не собирался ни в качестве гостя, ни тем более на постоянное жительство.

Поинтереснее стало, когда мы свернули на воинскую аллею. Понять это было несложно. Памятники обязательно с красными звездами, люди на фотографиях в форме. Тут уже встречались целые мемориалы, а не просто гранитные плиты с надписями. Конечно, до творчества братков из девяностых моего прошлого мира им было далеко, но я бы сказал, что отличались они в хорошую сторону. Если там в основном ощущался испанский стыд за чужое дурновкусие, то здесь чувствовалась торжественность и уважение к людям, отдавшим жизнь за свою страну. Даже я проникся, хоть давно считал себя конченым циником.

Там-то и нашлась могила Калинина Павла Дмитриевича. На гранитном памятнике, представлявшем собой плиту с изображением покойного, которое огибал истребитель с красными звездами на крыльях, рядом с надписью примостилось изображение звезды Героя Советского Союза. Я даже мысленно присвистнул. Папаня-то у меня реально героический. Но на матери мог бы и жениться перед командировкой. Ну да ладно. Зато стало интересно: а там, дома, у него тоже была награда или это здесь так сложилось? Что миры в деталях могут кардинально отличаться, я уже прекрасно понял.

Как это всегда случается у женщин, мама начала реветь в ту же секунду, как увидела фото. Я помог ей пройти за ограду к могиле, а сам тактично отошел, оставив одну. Пусть это кому-то показалось бы циничным, но я почти ничего не ощущал, глядя на могилу. Там лежал совершенно незнакомый мне мужчина, о котором я ничего не знал, зато его морду видел каждый день в зеркале. Слишком похож я на папаню оказался. И на этом все его достоинства начинались и заканчивались. Уважать просто за мое рождение? Ну не знаю, не уверен. Вот за звезду Героя я его уважал. А все остальное у молодежи обычно случается само собой. Мне ли не знать, сам молодым был… и есть. Правда, сейчас я гораздо внимательнее отношусь к этим вещам, иначе кто знает, чем обернулась бы моя шалость с соседкой на днях.

– Семушка, иди поздоровайся с папой, – наконец оторвалась от могилы мама и повернулась ко мне, вытирая слезы. – Иди сюда, сыночек.

Спорить я не стал, правда, и общаться с покойником тоже. Подошел, постоял молча, послушал истории матери. Ее серьезно трясло, но оно и понятно, пятнадцать лет не могла сюда прийти. Мне захотелось все же найти родню по отцу, но не для знакомства, а чтобы в рожу плюнуть. Это каким надо быть уродом, чтобы запугать одинокую девушку. Я с трудом держал себя в руках, сжав кулаки и скрипнув зубами. И дал себе слово, что, когда поднимусь по социальной лестнице и буду иметь возможность, обязательно сделаю это. Мстить не буду, вот еще, мараться, но в глаза посмотрю.

– Мам, давай домой собираться. – Я глянул на экран телефона и понял, что мы находимся здесь больше часа. – Не последний раз приходим. Будем теперь регулярно навещать.

– А? – Она поначалу не поняла, о чем это я, но потом быстро закивала: – Да, да, конечно. Сейчас идем. Дай мне минуту.

Я снова не стал мешать, выйдя за оградку на аллею. Народу на кладбище было немного, и мне даже понравилась атмосфера спокойствия и умиротворения, но, естественно, приходить сюда ради этого я не собирался. Но раз выдалась оказия, чего бы не расслабиться. И когда мама наконец закончила прощаться, можно было сказать, что я любил весь мир. Жаль только, долго это состояние не продлилось. Едва мы отошли на несколько метров, как кто-то грубо схватил меня за плечо, разворачивая к себе.

– Вы кто такие и что дела… кх-х… – Молодой парень в форме курсанта согнулся пополам, с трудом проталкивая в себя воздух после резкого удара по шее, ибо нельзя на людей так кидаться.

– Ваня! – К нам тут же подскочила девица моих лет, со значком Юниора на груди, и встала в боевую стойку. – Что вам надо?!

– Ты не охренела в атаке?! – нахмурился я и сжал кулаки. – Этот урод на нас первый напал!

– Мы видели, как вы по могилам шаритесь! – не собиралась отступать девица. – Я сейчас вас в милицию сдам! Воры!

– На хрен пошла с такими заявками, – весьма конкретно указал я ей направление движения. – Хочешь вызвать ментов – зови! Но учти, тогда я тебя за клевету саму посажу!

– Слышь, ублюдок! – наконец отдышался и выпрямился парень, и я заметил у него на груди среди прочих значков звезду первого разряда. – Я тебе за сестру