У меня в груди все сжимается.

— Сделаю, что могу.

Она медленно качает головой:

— Тебе очень повезло. Ты так молода, у тебя впереди столько возможностей! Ты могла бы стать как я, только гораздо лучше. Даст бог. тебе не придется принимать страшных решений.

Я не знаю, что на это ответить.

— Госпожа Койл…

— Не волнуйся, дитя. — Она встает: корабль заходит на посадку. — Тебе необязательно быть мне другом. — Ее глаза вспыхивают. — Главное, будь врагом мэру.

Нас всех слегка встряхивает: корабль приземляется.

Пора.

Я встаю с постели и подхожу к люку. Первым делом на площади я вижу Тодда: он стоит перед целой армией и держит за поводья Ангаррад, а рядом с ним — Уилф и Желудь.

Ревет Шум наблюдающих за мной солдат; мэр тоже наблюдает, его генеральская форма безупречно выглажена, привычное надменное выражение на лице, которое так и подмывает ударить: в небе висят зонды, транслирующие видео на холм…

И среди всего этого стоит Тодд. Увидев меня, он произносит только одно слово: мое имя.

Тут на меня наваливается вся тяжесть того, что нам предстоит.

Я спускаюсь по трапу на площадь — под внимательным взглядом всего человечества (а может, и спэклов тоже) — и прохожу мимо протянутой руки мэра. Пусть здоровается с кем хочет, а я ему руки не подам.

Иду прямо к Тодду.

— Привет! — Он улыбается одним уголком губ. — Готова?

— Насколько это возможно, — отвечаю я.

Лошади переговариваются друг с другом: Жеребенок, жеребенок, Веди, следуй, — и в их шуме столько животного тепла и нежности, что нас как будто отгораживает от остального мира двумя уютными мягкими стенами.

— Виола Ид, — говорит Тодд. — Миротворец.

Я издаю нервный смешок:

— Если честно, я так напугана, что с трудом дышу.

Он немножко стесняется меня — после нашего последнего разговора, — но потом все-таки берет за руку.

— Ты поймешь, что делать, — просто говорит он.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что с тобой всегда так. Когда дело важное, ты поступаешь правильно.

«Если не считать той ракеты», — думаю я. Прочтя эту мысль на моем лице. Тодд стискивает мою ладонь. И вдруг… вдруг этого становится мало. Хотя меня по-прежнему коробит его тишина и хотя он больше похож на фотографию, чем на себя живого, я изо всех сил прижимаюсь к его груди. Тодд обвивает меня руками и прячет лицо в моих волосах — черт знает чем они пахнут, я столько болела и потела, — но мы все же вместе, это он, его руки… И пусть я не слышу его мыслей…

Мне придется поверить, что внутри — мой Тодд.

А потом где-то снаружи мэр начинает свою проклятую речь.

Мэр взобрался на телегу рядом с кораблем и теперь стоит над толпой.

— Севодня великий день, первый день новой эры! — вещает он. Его голос множится в Шуме солдат на площади и оттого гремит так, что его слышит каждый — все, включая женщин, смотрят на мэра усталыми, но полными надежды глазами. Многие даже привели детей, которых обычно прячут дома. Мэру хотят верить все — от мала до велика.

— Мы храбро и ловко сражались с врагом, — продолжает он. — И мы поставили их на колени!

Хотя это не совсем так, в толпе раздаются одобрительные крики.

Госпожа Койл наблюдает за мэром, скрестив руки на груди, а потом вдруг устремляется к телеге.

— Что она задумала? — спрашивает подошедший к нам Брэдли.

Тем временем госпожа Койл тоже забирается на телегу и встает рядом с мэром — тот бросает на нее испепеляющий взгляд, но не останавливается.

— Этот день будет вечно жить в нашей памяти — а потом в памяти наших детей и внуков!

— ДОБРЫЕ ЛЮДИ! — громко перебивает его госпожа Койл, глядя не на площадь, а в камеры зондов, транслирующих картинку на холм. — ЭТОТ ДЕНЬ МЫ ЗАПОМНИМ НАВСЕГДА!

Мэр тоже повышает голос.

— БЛАГОДАРЯ ВАШЕЙ ОТВАГЕ И САМОПОЖЕРТВОВАНИЮ… — вещает он.

— НЕСМОТРЯ НА ВСЕ ТЯГОТЫ И НЕВЗГОДЫ… — кричит госпожа Койл.

— МЫ ДОБИЛИСЬ НЕВОЗМОЖНОГО! — подхватывает мэр.

— ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ ЖДЕТ НОВЫЙ МИР…

— МЫ ШЛИ К НЕМУ УПОРНО И НАСТОЙЧИВО, НЕ ЖАЛЕЯ ПОТА И КРОВИ…

— Нам пора, — говорит Виола.

Мы с Брэдли удивленно смотрим на нее, но потом я замечаю озорной проблеск в его Шуме. Ангаррад и Желудь по моей просьбе опускаются на колени, и я помогаю Виоле забраться в седло, а Уилф помогает Брэдли. Тот явно чувствует себя неуверенно.

— Не бойся, — говорю я, — она не подведет.

Жеребенок.

— Ангаррад, — говорю я.

— Тодд, — эхом вторит за ней Виола.

Я поднимаю глаза и произношу ее имя.

И тут мы все понимаем.

Началось.

— ЯРКИЙ ПРИМЕР ТОГО, КАК МОЖНО ДОБИТЬСЯ МИРА ДАЖЕ В СМУТНЫЕ ВРЕМЕНА…

— Я ПРИВЕЛ ВАС К ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЕ…

Лошади трогаются и проходят мимо телеги с ораторами. Армия расступается перед ними, освобождая дорогу на холм со спэклами.

Мэр на долю секунды умолкает, заметив, что происходит, но госпожа Койл вещает дальше, потомушто смотрит только на зонды и ничего перед собой не видит, пока мэр не встревает с заключительной фразой:

— СЕГОДНЯ К ВРАГУ ОТПРАВЛЯЮТСЯ НАШИ ПОСЛАНЦЫ, ПОСЛАНЦЫ МИРА И ДОБРОЙ ВОЛИ!

По его сигналу в толпе поднимается радостный рев: госпоже Койл так и не дали договорить, чему она ни капельки не рада.

— С Виолой все будет хорошо, — успокаивает меня Уилф, глядя вслед нашим посланцам. — Она что хошь провернет.

Толпа все еще ревет, но мэр спрыгивает с телеги и подходит к нам с Уилфом.

— Уже поехали? — спрашивает он слегка раздосадованным тоном. — Поторопились что-то.

— Да вы бы все утро так болтали, — говорю я. — А у них опасное и важное дело впереди.

— Господин Президент! — на прощанье роняет госпожа Койл, скривив лицо и поднимаясь по трапу на корабль.

Я провожаю Виолу и Брэдли взглядом, а потом перевожу его на здоровенную проекцию — Симона включила ее, пока остальные чесали языками, и теперь в воздухе над руинами собора висит гигантская картинка. То же самое показывают в лагере «Ответа»: Виола с Брэдли едут по дороге в сторону разбомбленного холма.

— Не волнуйся за них, Тодд, — говорит мэр.

— Я и не волнуюсь. Пусть спэклы только попробуют что-нибудь учудить — их мигом взорвут с корабля.

— Совершенно верно, — отвечает мэр таким тоном, что я невольно оборачиваюсь: опять он что-то скрывает!