— Двадцать пять градусов в тени, но ты все равно должен был бежать наперегонки с темнокожим, — сказал Адольфссон, который сидел, с комфортом откинувшись на спинку деревянного садового стула, когда его коллега вернулся к дому.

— Ты поговорил с родителями? — спросил фон Эссен.

— Дома, похоже, никого нет, — ответил Адольфссон.

— Мы звоним Левину, — решил фон Эссен.

— То есть как сбежал? — возмутился Левин по телефону пять минут спустя.

— То есть как сбежал? — повторил комиссар Олссон еще через десять минут.

— Сбежал. Значит, он просто убежал куда-то? — спросила прокурор по своему мобильному по прошествии четверти часа.

— Он просто-напросто сбежал, — объяснил Левин. — И что мы теперь делаем?

— Что мы теперь делаем? — повторил Олссон, когда Левин позвонил ему во второй раз в течение получаса.

— Прокурор решила, что утро вечера мудренее, а если мы не доберемся до него завтра, она заочно задержит его, — сказал Левин.

— Какого черта вы не догнали этого идиота и не пришибли его! — орал Бекстрём с таким же красным лицо, какое имел фон Эссен пару часов назад, пусть Бекстрём даже ни разу не поднялся со своего стула за всю вторую половину дня.

— Это была не та ситуация, если шеф понимает, о чем я говорю, — оправдывался Адольфссон.

— Никто же не хотел рисковать будущим допросом, открывая по парню стрельбу, — согласился фон Эссен своим обычным невозмутимым тоном, который подчеркивал его благородное происхождение.

«Берегись, чертов педик, — пригрозил Бекстрём и посмотрел на своего высокородного коллегу. — Сам я, ни секунды не сомневаясь, задействовал бы собак и самолеты и перекрыл чертов мост».

За завтраком на следующее утро Бекстрём впервые в своей жизни почитал «Смоландспостен». Это крупная местная утренняя газета посвятила большую часть своих материалов обществу «Мужчины Векшё на защите женщин от насилия», и прежде всего внимание Бекстрёма привлекла фотография правления новоиспеченной организации, которая заняла половину первой полосы. В центре ее стояла председатель Лу Олссон, справа и слева от нее соответственно Моа Хьертен и комиссар Олссон. А на флангах коротышка Бенгт Монссон и вдвое превосходящий его ростом Бенгт Карлссон. Все с серьезными лицами смотрели прямо в камеру и держали друг друга за руки.

«Вот придурки», — подумал Бекстрём восторженно.

В газете, однако, похоже, не разделяли мнения комиссара. Общество описали крайне позитивным образом, и ему даже уделили внимание в передовице, где сам главный редактор в уместно поэтичной манере для начала сравнил полицию со «слишком редким частоколом на пути все более злобной стихии». Согласно его статье, подобные частные инициативы были крайне необходимыми, и пришло время отнестись к ним со всей серьезностью.

«Даже мы, те, кто живет в нашем обычно крайне спокойном Векшё, должны понимать, что борьба с постоянно увеличивающейся и принимающей все более жестокие формы преступностью на самом деле является нашей общей ответственностью», — написал он в конце своего опуса.

«Где они набираются такой глупости?» Бекстрём сунул газету в карман, чтобы посмеяться от души, как только запрется у себя в рабочей комнате.

Левин, как и во многих случаях ранее, провел ночь в постели Евы Сванстрём, но после того, как она заснула, еще час лежал без сна и размышлял над тем, чем, собственно, занимается Лёфгрен. Придя на работу, он сразу же достал несколько документов из материалов расследования, внимательно прочитал их и, еще немного подумав, посчитал, что теперь, по большому счету, знает, в чем суть дела. Поскольку именно он допустил ошибку ранее, Левин вызвал к себе Адольфссона и фон Эссена и попросил их выполнить для него одно задание.

— У меня есть старый сигнал, который я хочу, чтобы вы проверили сейчас. Я упоминал о нем на нашей утренней встрече в воскресенье шестого июля, и тогда он не выглядел особенно значительным, но я все равно хотел бы, чтобы вы допросили источник. Его зовут Ёран Бенгтссон. Все данные вы найдете здесь. — И Левин передал листок бумаги фон Эссену.

— Желто-Синий Гурра, ну, мы знаем его, — констатировал барон.

— Извини, — не понял Левин. — Как ты его назвал?

— Желто-Синий Гурра, или просто Желто-Синий, так его прозвали в городе, — объяснил Адольфссон.

— Во-первых, он ведь немного одержим политикой, как это красиво называется, — продолжил Адольфссон, — а во-вторых…

— …Из-за коричневых оттенков в его политической палитре, если можно так сказать, — влез в разговор фон Эссен.

— …Во-вторых, ему здорово досталось, когда он и его товарищи собрались отпраздновать день шведского флага здесь в Векшё пару лет назад, — продолжил Адольфссон. — Сюда понаехала масса автобусов из Антифа и подобных организаций, и Гурре с друзьями вломили от души. Прежде чем мы успели взять ситуацию под контроль, он уже был такой же желто-синий, как и его любимый флаг, — закончил он и по какой-то причине восторженно усмехнулся.

— По его утверждению, он видел Линду с большим не… с большим черным парнем, — поправился Левин. — Около четырех утра в ночь убийства.

— Ну, в таком наблюдении ведь нет ничего необычного, если оно пришло от него, и стажер Лёфгрен далеко не единственный черный в нашем городе, — заметил фон Эссен. — Во всяком случае, теперь, скажем так.

— Я все равно хочу, чтобы вы поехали к нему домой и допросили его. Потом, я хочу также, чтобы вы провели опознание с помощью фотографий и начали с Лёфгрена. — Левин передал патрульным пластиковый карманчик со снимками девяти молодых черных мужчин, включая Лёфгрена. — Потом вы проделаете ту же самую процедуру с Линдой, и важно действовать именно в таком порядке, — подчеркнул Левин и передал им следующую подборку из девяти фотографий молодых блондинок, на одной из которых была жертва убийства Линда Валлин.

В то время как Адольфссон и фон Эссен звонили в дверь бедной однокомнатной квартиры Желто-Синего в Арабю, в центре Векшё, стажер Эрик Роланд Лёфгрен вошел в здание полиции. Его сопровождал адвокат из Кальмара, старый друг их семейства, и пришел он вовремя, поскольку прокурор как раз приняла решение о его заочном задержании.

Желто-Синий Гурра сидел у своего компьютера и развлекался игрушкой, которую он загрузил с домашней страницы американской организации White Aryan Resistances. Кто-то из программистов WAR написал более этнически направленный вариант старой классической игры Desert Storm I–III, и Желто-Синий был откровенно пьян, когда фон Эссен и Адольфссон пришли к нему с визитом.

— Новый рекорд, — сказал Желто-Синий, щеки его горели от возбуждения. — Я завалил триста восемьдесят девять крючконосых всего за полчаса.

— У тебя есть время поговорить немного? — спросил Адольфссон.

— Я всегда помогаю полиции, — гордо заявил Желто-Синий. — Это долг каждого шведского гражданина. Сейчас ведь идет война. Мы должны сплотить ряды, иначе черные победят, — объяснил он.