Остальные три дивизии III танкового корпуса 12 февраля вели более серьезные бои. В Винограде советская 3-я воздушно-десантная дивизия провела несколько атак силами до батальона, вошла в Виноград и продолжала продвижение к центру села. Силы оборонявшихся составляли всего 35 стрелков, четыре пулемета и взвод противотанковой обороны из 198-й дивизии, и их явно не хватало, чтобы отразить атаку. Немцам пришлось отойти в южную часть Винограда. Для восстановления положения 326-й пехотный полк, один пехотный батальон и один артиллерийский дивизион из 198-й дивизии были направлены в Виноград. Брейт также послал в Виноград на усиление 198-й дивизии две батареи из 202-го дивизиона штурмовых орудий, который только что был передан из VII армейского корпуса. Наконец приказ провести атаку по дороге из Вотылевки на Виноград получила боевая группа из дивизии СС «Лейбштандарт». В состав этой группы входила одна «Пантера» и 12 пехотинцев. К наступлению сумерек еще рано было говорить о том, окажутся ли контрмеры Брейта эффективными.

Советская 58-й дивизия усилила нажим на 1-ю танковую дивизию СС «Лейбштандарт», особенно в Репках, где ее силы перешли в атаку рано утром. Разведывательный батальон дивизии СС скоро был вынужден оставить Репки. Кроме того, «Лейбштандарт», как и практически любая из участвующих в наступлении частей, имел проблемы с подвозом. Из-за плохого состояния дорог его полевые кухни все еще не прибыли. Солдаты получили мясные консервы, которые нужно было разогревать собственными силами, но дивизионный врач опасался, что несбалансированное питание скажется на здоровье личного состава. Боеприпасов тоже почти не осталось. Подполковник Штольц искал средства, которые облегчили бы транспортные проблемы. Как часто случалось на этой войне, было использовано местное население и его имущество. Примерно 150 повозок на конной тяге были принудительно изъяты у населения и направлены на передовую. Каждая везла 200 литров горючего. Была обнаружена ветка узкоколейной железной дороги, ведущая к кирпичному заводу, которую тоже решено было использовать. Началась работа по соединению ее с передовой так, чтобы вагонетки по путям могли тащить лошади. На тот момент еще не было уверенности, что эти меры окажутся полезными, но они хотя бы давали надежду на улучшение ситуации со снабжением.

1-я танковая дивизия на другой стороне клина, который был вбит III танковым корпусом в советские оборонительные линии, тоже провела 12 февраля в заботах об обеспечении подвоза. У боевой группы Франка в Лысянке оставалось крайне мало горючего и боеприпасов. Как уже отмечалось, одна рота «Пантер» и некоторое количество пехоты под командованием лейтенанта Валля были оставлены в Бужанке. Было решено перебросить их в Лысянку, что дало бы Франку свежие силы, лучше обеспеченные боеприпасами и горючим. Когда рота «Пантер» выступила в путь, она не встретила почти никакого сопротивления.

Расстояние между Бужанкой и Лысянкой было всего около шести километров. При наличии хорошей дороги «Пантерам» Валля понадобилось бы менее четверти часа, чтобы пройти его, но утром этого дня ему не приходилось рассчитывать на благоприятные условия, и Валль, вероятно, ожидал, что дорога займет большее время. Серьезного сопротивления противника не ожидалось, и танки лейтенанта Валля двигались без происшествий до того момента, когда показалась Лысянка. Однако, когда до окраины городка оставалось 300 метров, в его «Пантеру» попал снаряд советской противотанковой пушки, ранив или убив пехотинцев, сидевших на ее броне. Командир следующего танка обер-фельдфебель Штриппель увидел это и передал экипажам остальных танков по рации, чтобы те остановились, не доезжая до зоны обстрела советских пушек.

Прикрытый огнем «Пантеры» лейтенанта Валля, Штриппель приказал водителю на предельной скорости вести танк через открытое пространство в Лысянку. Это был дерзкий маневр, но Штриппель был опытным танкистом и имел на своем счету впечатляющее количество подбитых танков противника. «Пантера» Штриппеля добралась до Лысянки, не пострадав от огня противотанковых пушек, и укрылась за домами. Обнаружить советские пушки было непросто, поэтому Штриппель решил вылезти из танка, пока тот находился в укрытии, и дальше двинулся пешком. Успешно разведав позиции пушек противника, он вернулся в танк. Его «Пантера» выехала вперед и огнем своей пушки подавила советские противотанковые пушки, после чего остальные машины роты Валля благополучно доехали до Лысянки.

Во всем остальном подполковнику Франку не за что было порадоваться. 40 самолетов доставили горючее III танковому корпусу. Все горючее сбрасывалось в канистрах, и Франку досталось совсем немного, поскольку лишь два самолета сбросили свой груз в районе, который занимала его боевая группа. Он разочарованно наблюдал за тем, как много других канистр падали в лес южнее Лысянки, чтобы попасть в руки советским войскам. Связь между его боевой группой и остальными силами дивизии Коля была очень слабой, так как дороги на запад и юго-запад из Лысянки находились под огнем противника. Одна колонна немецких машин уже сильно пострадала от него в ночь на 12 февраля. Когда колонна въехала в район между Яблоновкой и Тихоновкой, она была расстреляна советскими противотанковыми пушками и самоходными орудиями. Все это сулило боевой группе Франка большие неприятности, поскольку она срочно нуждалась в пополнении запасов. К тому же, пока не был пробит надежный коридор, по которому могли бы выйти окруженные войска Штеммермана, в прорыве танковых передовых групп немцев в «мешок» не было никакого смысла.

Но и танковый корпус Брейта еще не исчерпал свои возможности. В течение ночи колонны снабжения добрались до боевой группы Беке, доставив драгоценные боеприпасы и горючее для «Пантер» и «Тигров», сделав возможным продолжение наступления. Соответствующий приказ Брейт отдал своим частям на 13 февраля. 16-я танковая дивизия с полком Беке должны были прорвать советскую оборону под Дашуковкой и выйти к Хижинцам, чтобы любой ценой установить соединение с группой Штеммермана. Боевая группа Франка должна была вброд переправиться через Гнилой Тикич в Лысянке и при необходимости оставить южную часть городка. Приказы Брейта были пронизаны идеей о том, что либо попытка прорыва увенчается успехом здесь, либо провалится вообще, поскольку группа Штеммермана могла продержаться в «мешке» еще считаные дни.

Одной из причин ощущения крайней срочности было положение на корсуньском аэдродроме, к которому все ближе подходила линия фронта. В группе Штеммермана было около 2000 раненых, которые еще не были эвакуированы самолетами в тыл, и большинство из них находились вблизи аэродрома. Поскольку операция по их эвакуации сейчас подошла к концу, их необходимо было переправить в Стеблев. С этого момента единственным, что давало надежду выбраться из «мешка», было продвижение на юго-запад. Лиеб побывал в Хильках, которые только что были отбиты у противника. Это был важный шаг на пути к соединению с III танковым корпусом, но Лиеб не мог не видеть, насколько изнурены солдаты. Поняв, что нет никакой уверенности в том, что им хватит собственных сил, чтобы завершить прорыв, Лиеб отправил радиограмму, сообщавшую о том, что «крайне необходимо, чтобы Брейт как можно скорее вышел к Петровскому». Это село располагалось в трех километрах к западу от Хильков, и если бы III танковый корпус сумел так близко подойти к окруженным, у них появились бы неплохие шансы на успешный прорыв. Лиеб поручил своему ординарцу сжечь бумаги и распределить одежду и прочее имущество между офицерами штаба. Возможно, в ходе прорыва они пригодились бы им больше.