— Так или иначе, мы пытались тебе звонить.

— Угу. Мне звонила женщина, с которой я когда-то жил. Мне звонил человек, который не убил того, кто убил мою дочь. Знаешь, порой у меня просто нет настроения отвечать на подобные звонки.

Он отвернулся и продолжил копать. Несколько раз глубоко вздохнув, я пошел за второй лопатой.

Еще через двадцать минут мы перекопали все вокруг, но ничего полезного не нашли. Грязь была мокрой, липкой и тяжелой, и копать становилось все труднее.

Подняв взгляд от изрытой земли, я увидел, что Джон остановился.

— Здесь ничего нет, — сказал он.

Я вспомнил, как мы вдвоем нашли на безлюдной равнине к югу от Якимы хижину, которая в течение многих лет использовалась в качестве хранилища для трупов. Туда мы отправились по инициативе Джона, по наводке, на которую я даже не обратил бы внимания. Но до конца мы дошли именно благодаря моей настойчивости. Мне свойственно определенное упрямство — если уж поставлена задача, то нужно выполнять ее до конца, тем более что это избавляет от необходимости решать, не стоит ли поступить как-то иначе. Сейчас мне было жарко, несмотря на холод, а ритмичные движения лопаты помогали ни о чем больше не думать.

Переместившись на шесть футов, я начал копать новую яму.

Немного помедлив, Джон тоже вернулся к работе.

— Уорд, — внезапно сказал он. — Иди сюда.

К этому времени нас разделяло пятнадцать футов и мы копали уже больше часа. Я подошел к нему.

Он стоял примерно в девяти футах от того места, где начал. У его ног зияла яма глубиной фута в два. На дне она уже на дюйм заполнилась водой, но видно было, что там что-то есть.

Я наклонился и посмотрел внимательнее, потом снова взглянул на него.

— Что это, черт возьми?

Мы оба начали копать, теперь намного быстрее. Вода просачивалась сквозь стенки ямы почти с той же скоростью, с какой нам удавалось ее вычерпывать, но уже через несколько минут стало ясно, что мы действительно что-то нашли. Джон пошел к сумке и достал оттуда пару полотенец. Встав на колени, мы еще десять минут отчищали нашу находку, в природе которой можно было уже не сомневаться.

— Это то, что я думаю?

— Да, — ответил он. — Судя по всему, это грудная клетка.

— Господи. Человеческая?

— Похоже на то.

Сориентировавшись в расположении тела по расчищенным семи ребрам, я снова начал откидывать землю полотенцем, смещаясь на два фута влево.

— Что ты делаешь?

Я не ответил, продолжая расчистку, пока не обнаружил плечо. Еще левее я нашел кости предплечья. Они заканчивались зазубренным изломом.

И больше ничего.

— Ясно, — сказал я. — Кисти руки нет.

Он понял. Мы встали.

— Господи, Джон, что тут происходит?

— Не знаю, — ответил он. — Но обрати внимание: нет никакого запаха. Вообще. И еще: видишь цвет костей, их фактуру?

— Грязно-коричневые. Ноздреватые на вид. То есть это было довольно давно, верно?

— По крайней мере десять — двенадцать лет назад, может быть, даже больше. Сколько лет подозреваемой, которую арестовали за другие два трупа? Той рыжей?

— Двадцать пять.

Мы молча подсчитали в уме.

Ли сидел у себя в кухне. Там, как всегда, было чисто. Причина, по которой его дом всегда выглядел нарядно — что, как он знал, слегка пугало Брэда, — была проста. Он немалое время тратил на уборку. В первую же неделю после переезда в новый дом Ли понял, что будет именно так. Всю его жизнь рядом всегда присутствовали одна или две горничных — он никогда не видел, чтобы мать тратила силы на нечто большее, чем споласкивание бокала из-под мартини, да и то далеко не всегда и только в крайнем случае.

Но он не нуждался в горничных. Ему было двадцать лет, и это выглядело бы достаточно смешно, не говоря уже о том, что иногда в его доме бывали вещи, которые совершенно незачем было видеть какой-нибудь любопытной мексиканке, готовой обменять любую подозрительную информацию на благосклонность со стороны иммиграционной службы.

Так что уборкой Ли занимался сам. Вскоре он обнаружил, что это неплохо у него получается. Ему даже нравилось. Возможно, со стороны подобное и могло показаться легкомысленным, но если делаешь что-то сам, то всегда знаешь, что и как. Когда ему нужно было как следует над чем-то подумать, он занимался уборкой. В этом заключалась его небольшая тайна. Он полагал, что таковая есть у каждого.

В доме царила полная тишина. Это ему тоже нравилось. Казалось, что многие из его друзей — а также их родители, и особенно младшие сестры — неспособны жить без звукового окружения. Обязательно должен был работать телевизор или радио. Если нет, то они просто разговаривали. О чем угодно.

Ли был не из таких, точно так же как он был не из тех, кто не мыслит вечеринки без наркотиков. Иногда он мог принять дорожку кокаина, но лишь изредка. Все остальное время Худек старался держаться от наркотиков подальше. В этой жизни требовалось сохранять ясность ума. Нужно было быть собранным и держать мысли в порядке.

Он надеялся, что рад будет услышать о разрешении проблемы с Питом. Тогда все случившееся пойдет ему только на пользу. Тот дурацкий вечер станет для него лишь событием, еще на шаг приблизившим его к людям, имевшим для него немалое значение. Людям, по счастливой случайности избавившим его от Эрнандеса.

Сегодня вечером можно будет это отпраздновать.

Он подумал о том, как поступить. Можно позвонить Брэду, хотя утром тот был явно слегка не в себе. Проблема близких отношений с людьми, особенно с девушками, заключается в том, что они постепенно раскачивают твою лодку. Сперва твою лодку, а потом и весь твой мир.

Ли решил взять листок бумаги и составить список вопросов, о которых хотелось бы поговорить с Полом в следующий раз. Можно было попробовать дальше продвинуть свой план теперь, когда все возвращалось в норму.

Он встал, чтобы взять бумагу с правой стороны второго ящика, под столовыми приборами — всему было свое место — и понял, что к дому очень быстро приближается машина.

Он узнал ее.

Автомобиль резко затормозил, дверца распахнулась, и оттуда выбрался Брэд. Выглядел он ужасно. Казалось, он даже не в состоянии нормально идти. Что-то крича, он направился прямо к входной двери.

Худек быстро вышел в коридор и открыл прежде, чем Брэд начал колотить в дверь. Лицо Метцгера было красное и мокрое, волосы торчали во все стороны.

— Ах ты сволочь, — заорал он. — Сволочь…

Ворвавшись в дом, Брэд набросился на Ли, охваченный слепой яростью, словно пьяный тигр. Худек довольно часто забывал, что Брэд был на два дюйма его выше и по крайней мере на пять — десять процентов сильнее. Он что-то хрипло кричал, но слов невозможно было разобрать.