Так, уговаривая сам себя, Дылтаркут заполз в пещеру и забылся тяжелым беспокойным сном.

Проснулся он перед самым рассветом от ощущения присутствия кого-то постороннего.

С усилием открыв глаза, кочевник увидел на фоне светлого пятна входа силуэт крупного зверя. Серый горный острозуб с угрожающим рычанием приближался к нему. Может быть, пещера и не была логовом хищника, но он, без сомнения, считал ее своей территорией. И не намерен был терпеть присутствие соперника.

Грубо, но как-то вяло и обреченно выругавшись, Дылтаркут с трудом поднялся на ноги.

Драться в таком состоянии он не мог, а единственный путь к отступлению загораживал приближающийся хищник. Но возможно, забросав острозуба камнями, он сумеет отогнать зверя в сторону и открыть себе дорогу к выходу из пещеры. Во всяком случае, никакой другой идеи о том, как спастись на этот раз, у него не было.

Степняк успел сделать один неточный бросок до того, как разъяренный зверь бросился на него и повалил на спину. Дылтаркут успел подставить руки, защищая горло от огромных острых зубов, и отвести пасть хищника в сторону, но тот прижал его к камням своим тяжелым, сильным телом. Зубы все глубже впивались в руку кочевника, и рано или поздно он вынужден будет отпустить голову зверя. И на этом схватка будет закончена.

Но ноги Дылтаркута оставались свободными, и он, не прекращая борьбы, упрямо пополз к выходу. Наконец, когда до спасительного отверстия в скале уже можно было дотянуться рукой, он собрал последние силы, изловчился и, помогая себе ногами, перебросил хищника через голову. Ударившись спиной о каменную стену, острозуб на секунду ослабил хватку. Дылтаркут вырвался и, прижимая к себе прокушенную зверем руку, бросился вон из пещеры.

Ему удалось выбраться наружу, но это была последняя удача кочевника. Острозуб настиг его и мощным прыжком снова сбил с ног. Но за спиной степняка на этот раз была пустота. Увлекая за собой хищника, он упал со скалы, пролетел вниз не меньше двадцати шагов, ударился об камни и больше уже не приходил в сознание…

К середине следующего дня тело Дылтаркута отыскали воины из отряда Маскардела.

Среди них были опытные охотники-горцы, которые сумели отыскать след беглеца. Их глазам открылось страшное зрелище. Обезображенный труп лежал среди острых камней в глубокой трещине между скалами. Лицо Дылтаркута невозможно было узнать. То ли уцелевший при падении острозуб не забыл позавтракать своим противником, то ли здесь успели побывать стервятники. Но золотая бляха, лежавшая рядом, не оставляла сомнений в том, чей труп нашли охотники. Это всем в отряде знакомое украшение они и предъявили кузнецу как доказательство того, что задание выполнено.

Маскардел задумчиво повертел бляху в руках, бормоча себе под нос:

— Жил, как дикий зверь, и умер по-звериному.

Затем протянул украшение дочери, но Карсейна отшатнулась от него, как от ядовитого шипохвоста. Ее испуг вернул кузнецу решительное расположение духа. Он размахнулся и выбросил бляху далеко в степь, словно память о негодяе из своего сердца. После чего собрал вокруг себя сотников и объявил:

— Всем всадникам через час быть готовыми к походу! Мы не можем уйти из степи, не вернув степнякам все долги. И — Предки свидетели, они надолго запомнят нашу щедрость. Я сам поведу вас в бой. А старшим в лагере вместо меня остается Контулмар. Пусть ведет отряд к горным перевалам. Через несколько дней мы их догоним и отправимся дальше. Нам еще со многими нужно рассчитаться.

КАРСЕЙНА И МИНТИСВЕЛ

Порыв ветра сдул последний лист с ветки лапника, повертел его в воздухе и осторожно положил прямо на лицо сидевшей под деревом девушки. Карсейна вздрогнула и машинально смахнула его, на секунду прервав свои невеселые размышления. Вид засыпающей на зиму природы ничуть не поднял настроение девушки. Уже заканчивается предзимье, а она все еще в дороге. И кажется, даже дальше от дома, чем в начале пути. Теперь девушка и вовсе не знала, есть ли у нее какой-нибудь дом и в какой стороне его искать. Какое-то время она думала, что стоит ей отыскать отца, и жизнь сразу наладится. На самом деле все только запуталось еще больше.

Радость от встречи с отцом очень быстро прошла. Сначала появился этот мерзкий степняк. А потом Маскардел и вовсе уехал куда-то на целую декаду с большим военным отрядом. Причем все эти люди, как ни странно, выполняли его приказы. Что сразу насторожило девушку. Тот, прежний (она чуть было не подумала — «настоящий»), отец не любил, да и не умел приказывать. И уж тем более ему не нравилось воевать. А теперь после возвращения в лагерь кузнец настолько был занят подготовкой к новому походу, что почти не виделся с дочерью.

Но это было бы еще полбеды. В конце концов, отец и раньше уделял ей не так уж много внимания, хотя Карсейна надеялась, что теперь все будет по-другому. Но Маскардел еще и запретил ей видеться с Минтисвелом. Кузнец с первого взгляда невзлюбил юношу. Уж больно хлипким и невзрачным казался он, особенно на фоне бойцов отряда мстителей. Впрочем, и среди них попадались не слишком сильные люди. Зато сообразительные и преданные, как Лентул, или отчаянно смелые, каким был бедняга Тонлигбун. А этот…

Черный перстень подтвердил подозрения Маскардела. Если мальчишка и страдал от чьей-то несправедливости, то не собирался мстить за это. Он вообще не хотел воевать. А более страшным преступлением в глазах кузнеца было разве что предательство. И если бы не странная привязанность дочери к этому слишком обыкновенному, ничем не примечательному и, похоже, трусоватому парню, Маскардел сразу же выгнал бы его из отряда. А пока решил ограничиться тем, что запретил их встречи, надеясь, что дочь вскоре забудет свое случайное увлечение. Но Карсейна не сдавалась, и это не могло не раздражать кузнеца. Он уже отвык выслушивать возражения, даже (или тем более) от родной дочери.

— Да пойми же, что он тебе не пара! — горячился Маскардел. — Ты дочь Предводителя Клана Мести. Может быть, тебе трудно сразу привыкнуть к переменам, но я теперь — очень важный человек. Мне подчиняются сотни молодых, сильных и красивых мужчин. И каждый из них будет счастлив стать твоим избранником. Выбирай любого. Но пусть это будет настоящий мужчина, а не слюнтяй, который не только не умеет обращаться с оружием, но и учиться этому не хочет.

Карсейна молчала. У нее нашлось бы, что возразить отцу. Например, что она уже сделала свой выбор и ни за что его не изменит. Что Минтисвел полюбил ее, когда она еще не была дочерью вождя. И будет любить, даже если она станет нищенкой. Что у него хватило сил и отваги, чтобы защитить ее от приставаний пьяного мерзавца. Карсейна могла бы все это сказать, но…

Тогда пришлось бы рассказать и многое другое, в чем она не успела признаться отцу.

Сначала девушка не хотела омрачать радость встречи. Потом у кузнеца не было времени поговорить с дочерью. А теперь…

Теперь она просто боялась отца. Карсейна уже видела, как страшен бывает в гневе человек, которого она должна была считать самым близким на свете. Должна была, но никак не могла себя заставить. Слишком жестким, властным и нетерпимым стал бывший деревенский кузнец Маскардел. И кровожадным. Девушка никогда не забудет, с каким удовольствием он рассказывал о расправе над беззащитным стойбищем степняков. Как сожалел, что не добрался до других их поселений. И девушка боялась, что, узнав о перенесенных ею страданиях, он вернется и уничтожит всех обитателей степи. А затем потопит в крови маленький городок у границы Клана Страха — родину ее Минтисвела.