Одно из первых его деяний в качестве халифа состояло в том, что он послал в Мекку за певцом Маабадом. Его привели в огромный зал с двойным мраморным бассейном посередине, один был с водой, а другой – с вином. За ними висела легкая прозрачная завеса прямо через зал, и позади сидел халиф. Маабаду было приказано сидеть рядом с бассейном и петь. Он начал с песни о любви.

Эта песня так взволновала Валида, что он, отбросив завесу в сторону и сорвав свои благоухающие одежды, нырял в бассейн с водой и пил из него. Рабы принесли ему новое белье; и Валид, одевшись, снова сел и приказывал Маабаду продолжать петь. Взяв лютню, музыкант продолжал:

– Принесите кошелек с пятнадцатью тысячами динаров! – приказал халиф, когда песня закончилась. Как только ему вручили кошелек, он всыпал монеты за пазуху Маабада. – Не говори нигде о том, что здесь видел! – предупредил халиф.

«Однажды, – говорил придворный, – я услышал, что Ибн Аиша поет Валиду такую песню:

– O Аллах! Какой ты красивый! – воскликнул Валид. – Клянусь верой Абд Шамса (его неверующего предка), спой это еще раз!

– Клянусь Богом и верой Омейи (другого неверующего) еще раз! – кричал он, когда песня заканчивалась.

Много раз он просил во имя предков, одного за другим, петь одно и то же, пока, уже будучи вне себя, не вскричал:

– Клянусь моей собственной душой, еще раз!

В конце концов Валид сбегал с престола и преклонял колени перед Ибн Аишей, покрывая все части его тела поцелуями. Когда он переходил к половым органам, певец скрещивал ноги, не желая, чтобы его целовали в то место; но халиф кричал:

– Там тоже, клянусь Богом! Я должен! – И, опуская свое лицо, он восклицал: – O вознесение! Вознесение!

Затем, срывая одежды, он надевал их на музыканта и стоял обнаженный, пока ему не приносили новые вещи. Наконец он приказал выдать тысячу динаров и в придачу подарил певцу своего собственного мула.

– Садись верхом в мое седло и убирайся! – сказал он. – Ибо ты заставил меня гореть огнем более горячим, чем угли тамариска!»

Сам Валид был одним из самых утонченных поэтов; и этот стих принадлежит его перу:

Люди ненавидели его за разврат. Наконец они восстали против него под предводительством его дяди Язида Терпеливого; и Валид был убит. Когда его голову принесли к Язиду, он приказал, чтобы ее насадили на острие копья.

– Убери! – сказал брат Валида, когда увидел это. – Я свидетельствую, что он был пьяницей и развратником, который также совратил и меня.

– Остерегайтесь музыки, вы, Омейяды, – сказал однажды Язид Терпеливый, – она ослабляет скромность и усиливает вожделение;

и она лишает мужества. Она подобна вину и делает то же, что и крепкий напиток. Если вы нуждаетесь в музыке, то, по крайней мере, держите для этого женщин, так как пение побуждает к разврату.

Марван Мул был последним халифом из династии Омейядов. Он получил свое прозвище потому, что был упорен в борьбе с восстававшими против него и, совершая поход за походом, терпеливо выносил трудности войны.

Теперь же в Хорасане восстали «черные юбки» в восточных провинциях, и бунт распространился на горные провинции Персии вплоть до Ирака.

Никогда не было более чудесной истории, чем история об Абу Мусульманине. Низкорожденному бедному сельскому жителю Бог дал так много силы, что тот взял в свои руки и привел к успеху одно из самых великих из когда-либо затеянных предприятий. Его происхождение неизвестно, хотя некоторые говорят, что он происходил из деревни в округе Куфы. Сначала он был управляющим, затем присоединился к сторонникам аббасидского имама Мухаммеда, а после него к сторонникам сына Мухаммеда имама Ибрахима. Ибрахим послал его к своим сторонникам в Хорасан, уговаривая их подчиниться ему и исполнять его приказы и решения. После того как все это было достигнуто, Абу Мусульманин принял черный цвет в качестве своего символа в одежде, флагах и знаменах. Его военным кличем был следующий: «О Мухаммед! O помощь Аллаха!»

По мере того как дело Абу Мусульманина набирало все большую силу, власть правителя Марвана в Хорасане слабела. Много хитростей и уловок использовал Абу Мусульманин, разжигая старую вражду между южными и северными племенами арабов, живших в провинции. Правитель Наср посылал донесение за донесением, чтобы предупредить Марвана о том, как с каждым днем растет сила Аббасидов. К одному из своих сообщений он добавил стихи:

Но это послание застигло халифа ведущим свои собственные сражения против сепаратистов в Ираке и в других местах и занимающимся мятежниками в Тиверии, Иордании и Сирии. В гуще столь многочисленных войн Марван не знал, что сделать для Насра, и только ответил:

– Человеку, который в пятнышке на теле видит то, чего там не может не видеть, вырежь опухоль!

Правитель, больше не рассчитывая на помощь халифа, написал правителю Ирака, требуя поддержки. Но тот, занятый подавлением восстания в своей собственной провинции, оставил без ответа это послание.

Теперь Абу Мусульманин уже открыто поднял Черный Стяг в деревне вблизи Мерва. На нем было написано: «Позволение дается тем, кто борется, потому что они угнетены».

Люди вливались в его ряды отовсюду, чтобы присоединиться к нему, из Герата, Мерва и Нишапура, из Балха, Тухаристана и Кеша. Они приходили все одетые в черное, неся дубинки с почерневшими краями, которые они называли палками для неверных; верхом, пешком и на ослах с воплями: «Мерзавец Марван!»

Сначала начались стычки, а затем и сражения между Абу Мусульманином и Насром; и победа всегда оказывалась на стороне «черных юбок». Считайтесь теперь с Силой Божьей (высок Он!) и учтите, как, когда Он по Своей воле готовит средства для этого.