Я начал писать эту историю, когда понял, что подошел к концу своей собственной. Надо было поведать о том, что я знал, чтобы все было сказано. Я не смог бы спокойно взирать на мир, где Йон Петерсен продолжал сеять страдания, а он бы не остановился никогда и продолжал бы снимать жатву с маковых полей. Следовательно, я действовал, потому что так надо. Я не смог бы оставаться там, бездействуя или оплакивая свою трусость и умоляя Господа дозволить мне повернуть время вспять, чтобы совершить то, что не осмелился сделать раньше. Для этого существует литература.

Из уважения к истине я сохранил настоящее имя каждого, кроме имени вашего слуги, ведь чтобы быть полностью откровенным, мне иногда требовалось выводить на сцену самого себя. Мое занятие запрещает мне пространно рассуждать об этом, но я не сомневаюсь, что внимательный читатель давно уже понял, кто я такой, а значит, сообразил, почему я так много знал об одних, и меньше о других. Я записал только то, в чем мне признались в тот или иной день, нашел свидетелей и получил возможность ознакомиться с несколькими личными дневниками, стоившую мне долгих переговоров. Так что, несмотря на множество подробностей, история местами получилась неполной, хотя кое-где я и добавлял чуточку воображения, чтобы заполнить лакуны и нарастить чуть больше мяса на скелет повествования. Я спрятался за говорящим именем, чтобы удобней было подсунуть вам эту книгу, хронику нашей встречи со Злом, того, как нам удалось пережить ее.

В завершение скажу, что я не тот, кого можно одурачить, самые заядлые скептики станут утверждать, что манипуляция налицо, что речь идет всего лишь о трусливой семантической уловке, чтобы удобней оправдаться и снять с себя ответственность, смягчить проступок, в любом случае именуемый преступлением; они скажут, что я совершил это преступление, что я знал все, что я имел возможность совершить его, тем более что жертва всем внушала желание убить ее. Но я им напомню, что если они сомневаются во власти больших чисел, значит, они, в конечном счете, сомневаются в существовании Бога. Однако они не могут отрицать, что есть сфера, где Бог, бесспорно, реализует свою волю: через литературу и власть всеведущего рассказчика и автора. А если вы уберете из нашей жизни литературу, тогда зачем жить?