– Благодарю вас, Тёртон. Надеюсь, все уже обосновались?

– С учетом обстоятельств, делаем все, что можем, – трагическим тоном ответил он, но Анна не собиралась немедленно по приезде заниматься проблемами прислуги.

Она прекрасно знала о чувствах Тёртона, но придерживалась мнения, что для процветания Гленвилла необходима в первую очередь поддержка местных жителей, а это означало, что им следует нанимать детей фермеров-арендаторов и работников, занятых в поместье. Куда еще было податься молодым людям? Им нужна была работа, и долгом помещиков было ее обеспечить. Вот какими соображениями руководствовалась Анна, и ее совершенно не заботило, что Тёртона это раздражало.

– А, Хупер! – воскликнула она и, потирая руки, подошла к садовнику. – Какие у вас есть для меня новости?

– Дорогая, – окликнул жену Джеймс Тренчард, – не хочешь сперва зайти внутрь? Ты, должно быть, устала.

– Сейчас приду. Я только хочу услышать, что происходило в саду, пока нас не было. И Агнессе надо погулять.

– Смотри не переутомись, – сказал Джеймс, заходя в дом со всеми остальными.

На самом деле он не имел ничего против. Он любил, когда его жена чувствовала себя счастливой, а в Гленвилле Анна всегда была счастлива.

В тот же день вечером они сели ужинать в помещении, где раньше располагались хлеборезная и винная кладовая. Дом был слишком старым и не мог похвастаться настоящей столовой, поскольку первые его хозяева обедали вместе со всеми домочадцами в большом зале. Но Анна решила, что ее приверженность елизаветинской эпохе имеет свои пределы: когда чинили крышу, заодно снесли и стену между двумя этими помещениями, чтобы получилось крайне необходимое пространство для совместной семейной трапезы. Стены обшили деревом, а чтобы бороться с холодом от больших окон, выходящих на восточную террасу, в зале поставили основательный камин. Можно сказать, что миссис Тренчард любила эту комнату еще и потому, что сама придумала ее от начала до конца, когда получила дом в свои руки.

Анна шла по галерее к лестнице, и тут ее догнала Эллис и протянула накидку:

– Вам может потребоваться, миледи.

У Эллис было хорошее настроение. В деревне она всегда оживлялась. В отличие от Тёртона, камеристке нравилось быть «майской королевой»[29]. Ей редко выпадала возможность насладиться чувством собственного превосходства, но здесь, в центре Сомерсета, она становилась неоспоримым источником знаний обо всем, что касалось бомонда. Эллис могла часами повествовать о лондонских событиях, перечислять новые магазины, в подробностях описывать направления моды. Ничто не радовало ее так, как возможность поделиться последними сплетнями о лорде таком-то и леди такой-то, когда вся прислуга усаживалась за стол в людской под лестницей. Работа в деревне тоже была полегче. Возможностей развлекаться и выходить в свет у хозяев оказывалось меньше, так что Эллис едва ли когда приходилось просиживать до глубокой ночи в будуаре миссис Тренчард, ожидая, когда же госпожа наконец вернется домой.

Анна вошла в гостиную и увидела, что Джеймс съежился у огня. Она знала, что это означает.

– Почему ты не вызовешь Тёртона? Узнай, готов ли ужин. Я бы легла пораньше, если получится.

– Ты не возражаешь?

Он охотно вскочил и потянул звонок. Сьюзен и Оливер уже спустились вниз, и Анна без объяснений понимала, что болтовня Сьюзен сводит мужа с ума. И еще Джеймс надеялся найти облегчение в добром стаканчике кларета. Анна бросила взгляд на невестку. Та действительно вела себя сегодня очень оживленно. Обычно в Гленвилле она пребывала в мрачном настроении, но нынче вечером сделала над собой усилие. На Сьюзен было светло-желтое шелковое платье, в ушах изумрудные серьги в изящной оправе, а волосы Спир заколола ей в пучок.

Почувствовав, что свекровь на нее смотрит, Сьюзен бросила пробный шар:

– Ни за что не догадаетесь, кого я на днях встретила на Пикадилли.

Она не хотела начинать этот разговор, пока они тряслись в карете, но сейчас откладывать его дальше смысла не было.

– Даже и пытаться не буду, – вежливо улыбнулась Анна, поглаживая Агнессу, которая попрошайничала у ее кресла.

– Мистера Белласиса!

– Да неужели? Племянника лорда Брокенхёрста?

– Его самого! Мы как раз познакомились с ним на приеме в Брокенхёрст-Хаусе. Представляете, я шла в сопровождении Спир к перчаточнику, а навстречу он!

– Подумать только.

Анна начинала понимать, что этот разговор к чему-то ведет, и она вовсе не была уверена, что ей хотелось двигаться в том же направлении, что и невестке. К счастью, как раз в этот момент вошел дворецкий, и вскоре они уже сидели за столом в обеденном зале.

Сьюзен держалась, пока не подали первую перемену блюд и все не положили себе по кусочку. Как только лакеи отступили от стола, она продолжила:

– Мистер Белласис сказал мне, что видел вас и свою тетушку в Сити, в конторе мистера Поупа.

– Что?! – воскликнул Джеймс, отложив нож и вилку.

– Ох! – Сьюзен тотчас в деланой тревоге закрыла рот рукой. – Я сказала что-то не то?

– Нет, конечно, – очень спокойно ответила Анна. – Мистер Тренчард проявляет интерес к судьбе этого молодого человека, и поэтому, когда леди Брокенхёрст предложила вместе нанести ему визит, я согласилась. Мне стало любопытно.

– И вполовину не так любопытно, как мне, – подал голос Оливер, и Анна с упавшим сердцем увидела, что сын уже пил до того, как она спустилась. – С чего это вдруг мой дорогой отец проявляет в два раза больше интереса к делам некоего мистера Поупа, чем к нашей с ним работе по строительству Кьюбитт-тауна?

– Вовсе даже не так. – Джеймс приготовился было сделать выговор Анне, но внезапно очутился в ситуации, когда пришлось вести сражение с собственным сыном, причем оборонительное. – Мне импонирует мистер Поуп. Его деловые планы кажутся мне разумными и серьезными, и я рассчитываю, вложив средства, получить с них доход. Я делаю инвестиции в различные области. Мне казалось, ты в курсе этого.

– Еще бы, – кивнул Оливер. – Но всех ли управляющих этих новых предприятий ты водишь на обед в свой клуб? Вот вопрос. А также каждую ли, так сказать, новую возможность для финансовых вложений леди Брокенхёрст торжественно водит по своей гостиной?

Джеймса это начинало сердить.

– Мне нравится мистер Поуп, и я восхищаюсь им, – отрезал он. – Я был бы рад, если бы ты мог похвастаться хотя бы половиной его трудолюбия.

– Не волнуйся, папочка. – Оливер больше уже не мог держать себя в руках. – Мне прекрасно известно, что мистер Поуп обладает всеми добродетелями, которых тебе недостает в твоем собственном сыне.